Она была хорошего роста. Красивые, обнаженные, суглинковые руки. Такое же
лицо. Волосы крупные, простой прически, черно-синие, словно конские. Глаза
горячие, с чуть растянутым разрезом и в них было словно какое-то отчаяние
. Может быть женщина была нетрезва. Гитаристы стали в отдалении. Оба черны
е, кудрявые.
Ц Очень хочу послушать вашу песню, Ц проговорил Савинков, целуя руку, в
сю в кольцах.
Лакей нес шампанское. Другой Ц фрукты. Следом вошла бедно одетая девушк
а с корзиной цветов. Савинков собрал красные розы и передал Шишкиной.
Ц Ой, ой, какой барин добрый! Ц низко прохохотала, имитируя таборных. Ц
Вы нерусский?
Ц Англичанин.
Ц Ой, шутишь, барин, Ц прищурила Шишкина глаз и засмеялась. Ц Англичани
н купит розу, купит две, а так русские покупают. Да и в кабинет к одному англ
ичанин не позовет. Ц Отхлебнув полным глотком шампанское Шишкина сказа
ла: Ц Ну, что ж, спеть штоль тебе, барину-англичанину?
Она была необычайна. До того много было в ней огня, жизни. А в глазах вместе
с огнем билось отчаяние. Шишкина пела сидя. Только отодвинулась от стола.
Гитаристы встали по обе стороны. Она в красном. Гитаристы в разноцветном.
Сначала щемительно заиграл, топая ногой, один. Другой подхватил пронзите
льный мотив, но чересчур рвал гитару, было слышно, как хватаются струны и ч
то-то дребезжит. Шишкина вздохнула, вдруг кабинет наполнился сильной пр
идушенной нотой хрипловатого голоса. Но это показалось. Шишкина пела пол
ней. Голос гремел в зеркалах. Она пела совсем невесело:

«Скажи мне что-нибудь глазам
и, дорогая»

И от этого неученого пенья Савинков чувствовал, как пробегает по коже мо
роз. Глаза Шишкиной полузакрыты, руки сложены. Последние слова песни про
изнесла пленительно, словно вырвала их из груди и перед ним положила. Сид
ела не шелохнувшись, пока гитары доигрывали аком-панимент, жалобно пере
ходя в минор из мажора.
Ц Чудесно, Ц проговорил Савинков. Окна кабинета занавешены. Но Савинко
в знал, за окнами уж светло. Шишкина что-то сказала гитаристам по-цыганск
и. Кивнули головами. И вдруг ударили с вскриками. Она, покачиваясь на стуле
, содрогаясь от выкрикиваемых, выговариваемых нот, пела старое, древнее, м
ожет быть, индийское.
Всё плыло плавкими, легкими переплавами. Песня, Шишкина, гитаристы. Стран
но было, что взрослому человеку в кабаке захотелось плакать.
Шишкина кончила. Подвинулась к столу. Опросила тем же низким грудным гол
осом, смеясь глазами:
Ц Хороша, цыганская песня?
Ц Хороша.
Ц Только барин-англичанин Ц смеялись глаза Ц должна я от вас идти, Ц и
заговорила таборно, а ее узкие, горящие отчаянием глаза смеялись.
Ц Спасибо за песню. Сколько я вам должен?
Ц Этого, милый барин, не знаю, гитаристы мои знают. Протянув руку в серебр
яных кольцах, Шишкина, шурша красным платьем, вышла из кабинета, от дверей
послав огненный взгляд и махнув рукой.
Ц Двадцать рублей за песню, барин, берем, Ц крякнул старший гитарист.
Савинков кинул сторублевку.
В зале «Яра» никого уже не было. Из кабинетов несся шум, музыка пляса, пень
я. Торопливо пробегали запыхавшиеся лакеи, бегом несли вино, кушанья, тар
елки, вилки.
«Если будет неудача, повесят» Ц думал Савинков, когда Ц «Пожалте барин
» Ц подавал ему бобровую шапку и трость швейцар. У подъезда рванулись ли
хачи. Один въехал оглоблей под дугу другому, оба разразились саженной ру
ганью, маша толстыми руками кафтанов. Савинков сел на третьего. Ладная ко
была, захрапев, рванулась от «Яра».
Савинков мчался по Москве. Приятно ощущал на разгоряченном вином лице ве
тер. Когда кобыла несла сани по Садовой-Триумфальной, невольно взглянул
на вывеску Ц «Номера для приезжающих. Северный полюс». Там жил Каляев. «С
пит, наверное, счастливый ребенок, и видит во сне смерть министра». Под вет
ром Савинков слабо улыбнулся. Кобыла быстрым ходом несла его к «Люксу».

15

Азефу было трудно. Смерти Плеве требовала воля террористов. Требовала па
ртия. Требовали слухи о провокации. Надо было рассеять. Но, после убийства
, страх перед департаментом: Ц провал, предание в руки революционерам? Пр
и этой мысли, Азеф жмурился и бледнел. Он боялся этих молодых, готовых на в
сё людей. Чтоб обстановка стала яснее, он выехал в Варшаву.
Старый сыщик, провокатор, действительный статский советник П. И. Рачковс
кий был странный человек. Темноватый шатен был высок, сутул, с острым носо
м, реденькой бородкой, росшей только на подбородке. Говорил мягким тенор
ом, при разговоре слегка шепелявил, любил белые жилеты, отложные воротни
чки. Глаза Рачковского никогда не останавливались, бегали. Он был похож н
а бритву сжатую в темные ножны.
В царствование Александра II начал карьеру Рачковский. Двадцать лет комб
инировал игру провокаторов, нанося удары революционерам, разбивая смел
ые планы, совершая налеты, аресты. Но старика, похожего на бритву, как пса, в
ышвырнул Плеве. В бедноватых комнатах на Бу-раковской живет тот, кому фра
нцузами поручалась охрана президента Лубэ, кто имел руку в Ватикане, дру
жа с епископом Шарментэном, был близок с Дэлькассэ, оказывая влияние на ф
ранко-русский союз.
Сыщика любил сам царь. Когда министр не подал руки провокатору, царь личн
о представил провокатора министру, сказав: «Вот Рачковский, которого я о
собенно люблю». Ц И министр крепко пожал Рачковскому руку.
Но на докладе Плеве царь положил резолюцию Ц «желаю, чтобы вы приняли ме
ры к прекращению деятельности Рачковского раз и навсегда». Через личных
сыщиков Плеве поймал Рачковского и скомпрометировал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108