Ц Хотя знаешь, тебя кой
кто из товарищей уже назвал: «кадет с бомбой».
Ц Вот увидишь.
Ц Нет, какую чудовищную ошибку совершает ЦК! Вы поймете это через полгод
а, через год, уверяю вас. Но тогда будет уже поздно, Ц говорил бледный, взви
нченный Савинков.
Ц А вы всё о своем? Кто про что, кузнец про угли. Преувеличиваете, Павел Ива
нович, преувеличиваете, голубок. Ошибки не сделано. Правильно поступлено
. Разумно, хладнокровно, хотя конечно… без эстетики… Ц улыбнулся Чернов.

Ц Дело тут не в эстетике, Виктор Михайлович, а в здравой политике. Бросае
те террор, когда он нужнее всего. А если хотите насчет «эстетики», то скажу
вам, что боевое дело надо понимать. Сейчас создалась боевая, а через год м
ожет ее и не создадите. Люди сжились, сработались, верят друг другу. Да нак
онец, люди отдали себя террору, а теперь что же? Писарями сделаете? У нас к т
еррористу такое отношение Ц болезненно засмеялся Савинков, Ц нужен, и
ди, бей, взрывай, подставляй лоб, нужда кончилась Ц ко всем чертям, с тобой
не считаются, а то, что может с бомбами свою душу выкинул, не в счет, сдачи не
дается.
Ц Ах душа-душа, душа-то может она и хороша, да когда живет не спеша, кормил
ец, Борис Викторович. Дело тут у вас вижу не столько революционное, партий
ное, сколько личное, голубчик. Ну что же, личные драмы конечно, всякие быва
ют, ну влюбились в бомбошку и расставаться жалко, Ц смеялся Чернов, Ц а р
асстаться, хоть может и временно, а нужно, ничего тут не поделаешь. Дело то
уж слишком ясное: Ц самодержавие, борьба, поэзия, романтизм жертвы, будит
ь героизмом массы, это всё, батюшка, понимаем, дело неплохое к тому же крас
ивое, прямо говорю красивое дело, за то и ореол носите «герой, мол», даром о
н ореол-то тоже не дается. Но вот открылись новые горизонты, вы и пасуете, б
омбошку-то бросить жаль, жаль расстаться то с ней и с ореолом. Вы меня уж по
дружбе то простите, ореол то вещь тоже притягательная, чего уж там говори
ть Ц все мы люди, все человек, рисовали поди красивую смерть, смерть за Ро
ссию, как Егор, как Иван, да… нет уж ничего тут не поделаешь. А насчет того чт
обы в Зимний то вторгаться, взрываться с динамитными поясами, так это же т
акая отчаянная романтика, что ужас! Понимаю, конечно, хочется вам эдакое д
инамитное кресчендо произнести, без него, чудится, клякса выйдет, но это в
сё ни к чему, пустенькое предложение, личная драма, личная…
После плотной еды Азеф ковырял в зубах зубочисткой. Трудно было понять, с
лушает он или нет. Азеф смотрел в одну точку на сиденье пустого стула.
Ц Ну, хотя бы и личная Ц говорил Савинков, Ц понимаю, что ЦК всех личных
драм на учет взять не может. Но дело то в том, что личная драма, как вы говори
те, Ц драма всех боевиков, а их человек 50 в наличии, людей довольно надо по
лагать решительных, людей террор бросать не желающих. Скажите вы вот мне,
что же я и товарищи должны теперь делать? Убить Дурново? Запрещаете. Убить
Витте? Запрещаете. Убить Николая? Тоже, оказывается не ко времени. Так что
же? Ц развел руками Савинков. Ц Может одного вы мне всё-таки не запретит
е? Подойти на улице к какому-нибудь жандарму Тутушкину и всадить в него по
следнюю пулю! Это ведь карт вашей игры, надеюсь, не смешает? А на мельницу р
еволюции всё же вода! Тутушкин не Дурново, не Витте, не царь всероссийский
, пройдет незаметно, для меня же по крайней мере не будет изменой всему про
шлому.
Ц Тут уж, ответить не берусь, дело ваше, хозяйское, Ц заливисто захохота
л Чернов и потребовал рюмочку бенедиктину.
Ц Пойдем, Ц зевая гиппопотамом, проговорил Азеф.
Ц Погоди, толстый, посошок выпью и пойдем.

3

Женева спала. Улицы тихие, сонные. Рю Верден, по которой шли Азеф и Чернов, п
огасала постепенно. Ехал черный велосипедист. Доезжая до фонаря, поднима
л шест. Квартал улицы погружался в мрак. Черный человек катился дальше. Че
рнова с Азефом он проехал, не обратив вниманья. Они шли в полной темноте.
Ц Все эти Тутушкины, Зимний дворец, разумеется, пустяки, Ц рокотал Азеф.
Ц С террором надо покончить, это верно, только вот одно еще осталось. Это
имело бы смысл, логически завершая борьбу и политически не помешало бы.
Ц О чем ты?
Ц Охранное взорвать? А?
Улица была пуста, темна. Грохнули жалюзи. Всё замерло.
Ц Как ты думаешь, Виктор? Стоящее дело, правда? Кто может что-нибудь возра
зить? Охранка живой символ всего низкого, подлого в самодержавии. И пойми
Ц просто сделать. Под видом кареты с арестованными во внутренний двор в
везти пять пудов динамита. Рррррраз! Никаких следов от клоаки! Всё к чорто
вой матери со всеми генералами!
Ц Как тебе сказать, дело конечно хорошее, Ц проговорил Чернов, Ц хотя т
оже, пожалуй, романтика больше, а? Ц он взял Азефа под руку, они шли медленн
о. В дверях магазина в странном костюме, похожем на чуйку, сидел сторож, си
дя спал.
Ц Что ты, какая к чорту романтика! Нужное дело, ты подумай!
Они стояли на углу. Уже расплывался синий рассвет. Город прорезался в тум
ане. Туман шел к небу. Оголились здания. Появлялись спешащие люди.
Ц Нннет, Иван, не знаю, пожалуй и ни к чему
Ц Да нет, важно, Виктор, очень важно. Я еще вернусь к этому плану. Ты подума
й.

4

Кроме прикованного к креслу Гоца, все эс-эры уезжали в революционно волн
овавшуюся Россию. Ехали с волнением, надеждами. Ехал Азеф, ехал Савинков. В
отеле «Мажестик» чемоданы Азефа были уже увязаны. Он перечитывал письмо
певицы «Шато де Флер» Ц Хеди де Херо. Конечно, Хеди была не де Херо. А прост
о Хедвиг Мюллер из саксонской деревеньки Фридрихсдорф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108