Лешик долго сигналил, пока не вышел откуда-то сзади маленький вертлявый парень без одного переднего зуба и в рваных кроссовках. Он велел перестать сигналить и заезжать во двор. Ворота они с Лешиком открыли с большим трудом — до того вросли в землю.
Участок зарос лебедой и крапивой. Репейники тут же вцепились в новые брюки, она едва не сломала каблук, споткнувшись, и разозлилась на себя и на Лешку — зачем он завез в такую глушь и зачем она согласилась. В горнице, пахнувшей многолетней пылью и мышами, за простым деревянным столом сидели двое. Один — худой, растрепанный мужик с кривым ртом. Трехдневная щетина не могла скрыть мелких шрамов на лице. Он повернулся на скрип двери и малость остолбенел при виде входящих. Она мысленно усмехнулась, привыкла уже к такой реакции. Рост — метр восемьдесят, да еще каблуки, волосы очень светлые, почти белые, до середины спины, глаза цвета голубого льда и такие же холодные.
— Здравствуйте! — сказала она строго и взяла Лешку под руку, чтобы те двое сразу поняли, что она не сама по себе, а с мужчиной. Лешик, однако, тут же освободился и полез к небритому обниматься.
— Знакомьтесь! — торжественно объявил Лешка. — Это Элеонора!
Лицо ее перекосилось от ярости. Ведь тысячу раз просила Лешку не называть ее так! Достаточно в школе натерпелась от глупости родителей! Как ее только не дразнили! «Королевской норкой», потому что фамилия ее Королёва. Просто «Королевой», когда в шестом классе учительница прочитала им балладу про королеву Элинор. И наконец, в восьмом классе в нее влюбился Митька Золотарев и заметил как-то, что снежинки, падая ей на лицо, никогда не тают. И тогда к ней накрепко прилипла кличка «Снежная Королева». Это было в общем не так плохо, однако имя свое она ненавидела и незнакомым всегда представлялась Лерой. Лешка выкрал как-то у нее из сумочки паспорт и с тех пор называл Элеонорой, когда ему хотелось ее позлить. Сейчас же он просто хотел продемонстрировать старому другу, какая у него классная телка.
Далее был извлечен из багажника ящик водки, кое-какая закуска, и началась пьянка. Она злилась на Лешку — зачем привез в типично мужскую компанию, ей здесь совершенно нечего делать. Все, пора браться за ум и искать себе нормального мужика — вот прямо с завтрашнего утра и начнет.
Держалась в тени, пила мало и мечтала только дотянуть кое-как до утра, а там уж она уговорит Лешку уехать пораньше. Геша пил стакан за стаканом, внешне не пьянея, только глаза его, и без того нечистые, покрывались серой мутью. Гитарист пел, не уставая. Песни все были со слезливым блатным надрывом, про несчастную любовь и про зону, про встречи и расставанья, про трудную бандитскую судьбу. Изредка Геша ставил перед ним граненую стопочку, клал ладонь на струны и говорил ласково: «Петюня, выпей!» Гитарист аккуратно опрокидывал в рот стопку, заедал хрустящим огурцом и снова принимался за свое. Песни все были похожи одна на другую, так что хотелось его выключить, как радио.
Время шло, водка не кончалась. Пару раз она выходила покурить на воздух. Но в запущенном саду не было дорожек, да к тому же там ошивался тот маленький вертлявый типчик, что открывал им ворота, его почему-то к столу не позвали.
Вернувшись, она поняла, что речь шла о ней. Лешик глядел масляными глазками, Петюня выводил негромко:
— Помню двор, занесенный белым снегом пушистым,
Ты стояла у дверцы голубого такси.
У тебя на ресницах серебрились снежинки,
Взгляд, усталый, но нежный говорил о любви…
Она усмехнулась тихонько. Отчего-то у всех мужиков ее вид вызывал в памяти зиму и снег. Лешик притащился за ней на кухню.
— Лапочка, — заныл он, — ну что ты такая хмурая? Ну пойдем со мной наверх…
— Да отстань ты! — Уж она-то знала, что Лешик, когда выпьет, ни на что не годен.
Однако он не хотел признавать очевидного и обиделся. Снова они пили, а гитарист снова переключился — на этот раз на Высоцкого. Что-то про привередливых коней и баню по-черному.
И вот, когда Лешка уже дошел до кондиции и она подумывала, как бы половчее уложить его спать, этот паразит задумал подлость.
— Не хочешь со мной, пойдешь с ним! — заявил он, пьяно усмехаясь. — Геша, бери ее!
Тот-то был не настолько пьян, чтобы ничего не соображать, тот-то прекрасно знал, что делает. Зато и получил. Пусть на будущее знает — она не подстилка какая-нибудь!
Она удовлетворенно хмыкнула и потянулась. Жаль все-таки, что нет сигареты!
***
— Очухалась? — спросил водитель без улыбки. — Приди в себя, мало ли что ночью в дороге может быть…
Что он имеет в виду? Она почувствовала странное беспокойство и покосилась на водителя. Только теперь она как следует его разглядела. С первого взгляда он показался ей невзрачным лысоватым мужиком средних лет, скучным и неопасным владельцем шести пригородных соток. Только теперь она заметила крепкую шею, широкие плечи, жилистые руки на руле. И напряженный, внимательный взгляд…
Чего он боится? Да, ночью, конечно, ездить опасно. Неужели она так похожа на киллершу, которая специализируется на одиноких неприкаянных водителях? Она причесалась и вытерла лицо салфеткой, накрасила губы темно-розовой помадой, застегнула куртку.
— Тебя как звать-то? — буркнул водитель, причем даже не делал вид, что ему интересен ответ.
— Лерой, — так же равнодушно бросила она в ответ.
— Лера-Валера… — он включил радио, тот самый «Русский шансон», который осточертел ей за нынешнюю ночь.
— Выключи! — взмолилась она, и он не стал спорить.
Машина шла ровно, на хорошей скорости, мимо проносились едва освещенные деревни. Застряли у переезда, пережидая товарняк, груженые черные вагоны лениво переваливались на рельсах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11