Вы и ваша тетя были последними, кто видел Ренвика живым. Вы совершенно уверены, что он умер в ту ночь?
Мэделин передернулась.
— Да. Бернис отказывалась уходить до тех пор, пока мы окончательно в этом не удостоверимся. Она сказала, что здесь не должно быть ошибки, потому что этот человек — опасный маньяк.
— К тому же очень хитрый.
Она собралась с духом и решительно взглянула ему в глаза:
— Почти такой же умный и хитрый, как вы, сэр. Однако его хитрость не спасла его от пули.
— Я вас понял. Спасибо за заботу.
— Черт возьми, Артемис, не надо разговаривать со мной как с кретинкой! Я знаю, что такое стрелять с близкого расстояния в грудь.
— Конечно. Почему вы решили именно сейчас рассказать мне всю правду о событиях той ночи? Она застыла.
— Уверяю вас, это получилось случайно. Я вовсе не собиралась признаваться в убийстве.
— Это было убийство в целях самообороны.
— Да. Но не каждый в это поверит, Артемис.
— Я верю.
— Простите меня, сэр, но вы восприняли новость о том, что я убийца, мягко говоря, несколько равнодушно.
Он слабо улыбнулся:
— Наверное, все дело в том, что для меня эта новость не была неожиданной. Я уже давно догадывался, что Девериджа убили либо вы, либо ваша тетушка. Однако из вас двоих я поставил бы именно на вас, Мэделин. Бернис сильна в ядах, а не в пистолетах.
— Понятно. — Она опустила глаза и посмотрела на свои стиснутые руки. — Даже не знаю, что и сказать.
— Не надо ничего говорить. — Он помолчал. — Но, учитывая ту горячность, с какой вы выпалили правду…
— Не представляю, что на меня нашло. Должно быть, я лишилась рассудка. — Мэделин нахмурилась. — Но вы… Как вы посмели рисковать своей жизнью, отправляясь на сегодняшнюю встречу?
— А почему, собственно, вы так на меня взъелись? — спокойно спросил Артемис. — Даже если бы меня убил Глентхорп или Флад, вам-то что за дело? Или вы боитесь остаться без помощника?
Она вся взметнулась на волне праведной ярости.
— Черт возьми, Артемис, вы прекрасно знаете, что дело не в этом! Я злюсь, потому что мне невыносима мысль о том, что с вами что-то случится.
— Вы хотите сказать, что начали испытывать ко мне симпатию, несмотря на мое ванзагарское прошлое? Значит, вы готовы закрыть глаза даже на то, что я торгаш?
Глаза ее сверкнули огнем.
— Я не настроена шутить, сэр.
— Я тоже. — Неожиданно он протянул руки и взял ее за плечи. — Скажите, почему вам так невыносима мысль о том, что меня могут убить?
— Не стройте из себя идиота, сэр, — процедила Мэделин сквозь зубы. — Вы прекрасно знаете, почему я волнуюсь за вас.
— Первое, что приходит на ум, — это то, что вам не улыбается перспектива подыскивать себе нового знатока-ванзагарца. Но если дело не в этом, значит, вы не хотите утяжелять бремя своей вины — вот почему вы так за меня переживаете.
— Черт возьми, Артемис!
— Если со мной что-то случится за то время, пока я на вас работаю, вы будете винить в этом себя — точно так же, как было после смерти вашего отца, верно?
Она вдруг поняла, что он тоже на взводе.
— Да, отчасти вы правы. Я не хочу взваливать на плечи такой тяжкий груз.
— Вам не надо брать на себя ответственность за мою жизнь, мэм. — Он говорил холодно и резко, как будто рассекал ножом. — Это понятно?
— Не указывайте мне, пожалуйста. Я сама как-нибудь разберусь, что мне надо, а что не надо.
— Нет, — он убрал правую руку с плеча Мэделин и откинул вуаль с ее лица, — мы с вами вдвоем взялись за это дело и будем вместе до конца.
— Артемис, если с вами что-то случится, я, наверное, и впрямь сойду с ума, — прошептала она.
Он взял ее лицо в ладони.
— Слушай меня внимательно. Я сам принимаю решения. И ты не можешь винить себя в том, что случится в результате этих решений. Я не твой подопечный, Мэделин.
— А кто же вы тогда, сэр?
— Я твой любовник. И прошу тебя никогда об этом не забывать.
Он припал к ее губам в страстном поцелуе, потом отклонил ее назад и уложил на подушки сиденья, навалившись сверху и примяв ногами пышные складки юбки.
— Артемис!
— Несколько минут назад, когда я выходил из «Павильонов мечты», у меня было такое чувство, будто я только что очнулся от гипнотического сна, — он бережно обхватил ладонями ее лицо, — сна, который длился целых пять лет. Все эти годы я готовил свой план мести, но сегодня вечером впервые понял, что в моей жизни есть нечто более важное.
— Чего же это, Артемис?
— Ты.
Он нагнул голову и опалил ее губы пылким, требовательным поцелуем. Подхваченная бурным вихрем ощущений, она всем телом прильнула к Артемису и стала целовать его с ответной горячностью.
Его губы проложили влажную теплую дорожку по ее горлу.
— Я твой любовник, — повторил он.
— Да… да.
Он поднял ее юбку, откинув подол к самой талии, и она ощутила его руки на своем нагом теле выше подвязок.
Его пальцы нашли сердцевину ее желания и всего несколькими быстрыми поглаживаниями распалили в ней огонь.
— Ты реагируешь на меня так, как будто создана для меня. — В его хриплом голосе слышалось благоговение.
Она почувствовала между ногами его возбужденную плоть и поняла, что ему каким-то образом удалось расстегнуть брюки. Он схватил ее ноги и забросил себе на плечи. Она знала, что он не видит ее тела, скрытого темнотой, пышными складками платья и плащом, и все же чувствовала себя как никогда уязвимой. Однако это не пугало ее, а лишь еще больше распаляло.
Потом он вошел в нее одним осторожным движением и наполнил собой. Мэделин прерывисто вздохнула, но он задвигался раньше, чем она успела к нему приноровиться. Его толчки были быстрыми, напористыми и властными.
Острое напряжение внизу живота вдруг выплеснулось в сладкие содрогания, потрясшие все ее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82