Патриция настороженно посмотрела на Маттиаса, очевидно, опасаясь, что он снова возобновит свои агрессивные попытки выудить из нее информацию, потом перевела взгляд на Имоджин:
— В записке говорилось, что мы должны бояться проклятия Ратледжа, которое может пасть на дом одного из членов Замарского салона. Я сразу поняла, что последней жертвой проклятия стал Маттиас.
— Вполне логичный вывод, — сказала Имоджин. Маттиас бросил на нее выразительный взгляд, однако от комментариев воздержался.
— Что еще было в этой записке? — быстро спросила Имоджин.
— Только то, что тот, кто владеет каким-либо предметом, принадлежавшим Ваннеку, может оказаться в большой опасности. — После короткой паузы Патриция добавила; — Дело в том, что проклятие распространяется на все, чем владел Ваннек.
— Не очень тонко сработано, — презрительно заметил Маттиас. — Черт побери, кто-то знает о дневнике.
Имоджин снова бросила на него предостерегающий взгляд и возобновила свой деликатный допрос:
— И ты сразу вспомнила, что в доме есть нечто принадлежавшее Ваннеку? То есть дневник?
— Да. — Патриция выглядела озадаченной. — Я знала, что никто — ни вы, ни Маттиас — не поверит мне, если я попытаюсь рассказать о проклятии… Я должна была что-то делать… Маттиаса едва не убили… Кто знает, на кого следующего падет проклятие? Я решила, что леди Линдхерст подскажет, что делать с дневником, потому что она эксперт по древнему Замару и верит в проклятие Ратледжа.
— Черт побери! — пробормотал Маттиас. — Ни в чем, кроме разве что моды, она экспертом не может быть.
Имоджин не спускала глаз с Патриции:
— Я понимаю твое желание действовать, но твой брат совершенно прав. Проклятие Ратледжа — чистейший вздор. Боюсь, что леди Линдхерст вела какую-то неблаговидную игру с тобой, да и с другими членами салона.
Патриция вздохнула:
— Но, Имоджин, я не понимаю… Если нет никакого проклятия, то как объяснить все события последних дней?
— Совпадением, — не задумываясь ответила Имоджин. — Они случаются постоянно.
— Совпадением здесь и не пахнет, — сурово произнес Маттиас двадцать минут спустя, войдя вслед за Имоджин в библиотеку. — Все гораздо серьезнее, нежели просто совпадение, и ты прекрасно это понимаешь.
— Конечно, Маттиас, но я не считала нужным возбуждать тревогу у Патриции. — Имоджин посмотрела на закрытую дверь библиотеки и сняла шляпу и перчатки. — Она и без того обеспокоена. А если принять во внимание ее фамильную черту — болезненное воображение, то лучше всего не давать ей пищи для страхов.
— Мне кажется, что в нынешней ситуации есть веские основания для самых ужасных предположений. — Маттиас уселся в кресло за письменным столом и некоторое время наблюдал за женой, которая расхаживала по комнате. — Что ты думаешь обо всем этом? — Я не вполне уверена… Ясно одно: дневник Люси для кого-то очень важен.
Маттиас сощурил глаза и высказал предположение:
— Селена?
— Вполне возможно. — Имоджин, похоже, поняла его с полуслова. — В конце концов именно она придумала это пресловутое проклятие Ратледжа.
— Зачем он ей нужен?
— Не имею понятия… Насколько я знаю, Люси и Селену связывало лишь шапочное знакомство. Люси почти никогда о ней не говорила.
— Да, действительно…
Имоджин бросила короткий, пронзительный взгляд на мужа:
— Нет ли здесь связи с…
— Ты имеешь в виду вечер и наши памятные объятия в саду?
Щеки Имоджин слегка зарумянились.
— Да, именно… Ты настоял после этого на помолвке.
— Я не настоял бы на помолвке только из-за объятий, как бы сладостны они ни были.
— Ты настоял на этом, потому что нас увидели Селена и Аластер Дрейк.
— Именно. Может, мы и не очень далеко продвинулись, тем не менее это весьма интересная деталь, не правда ли?
— Но это было простое совпадение, что они оказались вдвоем в тот момент в саду и застали нас… гм… в такой… — Имоджин кашлянула, — в такой компрометирующей ситуации.
— Как я уже говорил тебе, во всей этой истории я не склонен верить в совпадения.
— Ну хорошо. Давай сделаем некоторые предположения. — Имоджин заложила руки за спину и вновь зашагала по библиотеке. — Кто-то знает, что ты унес дневник из дома Ваннека. Этот неизвестный попытался вынудить Патрицию принести дневник в салон. Таким незнакомцем могла бы быть и Селена, хотя непонятно, чем ей интересен этот дневник и как ей вообще стало известно о том, что он у нас.
— Возможно, какой-то человек, которому это известно, тоже участник салона.
Имоджин покачала головой:
— Маловероятно. Ты видел, Маттиас, что это юные девушки в возрасте Патриции и даже моложе. Для большинства из них это первый сезон в обществе. Три года назад они еще были совсем девочками, и никто из них не был знаком с Люси.
— Может быть, кто-то из родственников этих юных леди?
— Возможно. — Имоджин нахмурила брови. — Но тоже маловероятно. Все упирается в ту самую проблему. Каким образом кто-то из них мог узнать, что ты взял дневник из кабинета Ваннека?
— Ты забываешь, что в доме Ваннека помимо меня в тот вечер были двое, — заметил Маттиас. — Я не видел их лиц, потому что они были скрыты. Но меня они наверняка видела.
— Боже мой, ты прав!
— Возможно, они решили, что я охочусь за дневником, просто потому, что сами за ним охотились, — продолжал рассуждать Маттиас. — Для них он был весьма ценным, и, видимо, они сделали вывод, что я тоже рассматриваю его как очень важный документ.
— Хотя ты не имел об этом понятия…
— Я пришел в дом вовсе не для того, чтобы найти какую-то конкретную вещь, однако те двое могли не знать об этом. Я взял этот злосчастный дневник только потому, что стало ясно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102