К счастью, размеренный стук барабанящего по черепичной крыше дождя подействовал на нее успокаивающе.
Она облизнула языком губы, и ей показалось, что она ощутила вкус дождевых капель. Обрывки сна с невероятной силой обрушились на нее: рыдание и мольбы матери, проклятия и крики отчима и, наконец, сильный хмельной запах, исходивший от незнакомой женщины, вошедшей в комнату полюбоваться на покинутую семью.
Нервная дрожь сотрясла Дейрдре. Она попыталась прогнать от себя прочь неприятные воспоминания. Одним резким движением она сбросила с себя одеяло и, нащупав рукой пеньюар на стуле возле кровати, набросила его на плечи и туго затянула пояс на талии. Найдя спички на прикроватном столике, она осторожно окунула одну из них в бутылочку с кислотой и почувствовала острый запах серы. Прикрывая ладонью слабое пламя, Дейрдре зажгла свечу. Тени отступили, мягкий свет свечи подействовал успокаивающе.
Неуверенным шагом Дейрдре пересекла комнату и подошла к незашторенному окну. Сквозь черный бархат ночи она видела нечеткие очертания деревьев, которые раскачивались от резких порывов ветра. Прижавшись лбом к оконному стеклу, она почувствовала его холод.
Что воскресило в памяти эти мучительные воспоминания? Ребенок, которым она когда-то была, трепетал от страха, смешанного со стыдом, навеянного воспоминаниями о бесконечных ступенях лестницы, по которой она поднималась вслед за матерью в дурно пахнущую съемную квартиру. В своей руке она сжимала ручку Армана. Какое-то первобытное чувство сделало ее мудрой не по годам. Для четырехлетнего Армана этот выход был странным приключением, и, к счастью, ему было суждено скоро его забыть. Но Дейрдре понимала причину слез матери и инстинктивно чувствовала, что Арман играл роль приманки, которую она использовала, чтобы вырвать блудного мужа из объятий новой возлюбленной. И Дейрдре боялась.
А потом была встреча лицом к лицу. Горечь и обида душили ее. Дейрдре и Арман оказались посвященными в самые интимные детали жизни родителей, причем узнали все Из бурного скандала, которого не следовало слышать детям.
Когда отчим бежал с любовницей, семья Дейрдре стала объектом жалости соседей, и это было еще хуже, чем насмешки. Шепоток за спиной и косые взгляды преследовали их с матерью повсюду. Только Арман пребывал в блаженном неведении.
Позже, год спустя, когда Сен-Жан пал жертвой очередной эпидемии тифа, столь часто свирепствовавшего в Лондоне, мать стала уважаемой вдовой. Эта новость должна была бы обрадовать Дейрдре, но она все еще помнила пустоту в своем сердце и со свойственной детям особой логикой осуждала отчима еще и за этот окончательный побег.
Когда Дейрдре исполнилось тринадцать лет, судьба неожиданно улыбнулась ей. Небольшое состояние, дом и ферма в Марклиффе достались Дейрдре от какой-то дальней родственницы, которую она едва знала. Это обеспечило семье крышу над головой и средства для жизни. По условиям завещания значительная сумма предназначалась на образование Дейрдре и первый сезон в Лондоне по достижении ею восемнадцати лет, чтобы помочь ей составить приличную партию.
Дейрдре не хотела вспоминать то, что ей услужливо подсказывала память. Она влезла под одеяло, решительно натянув его до подбородка. Но прогнать мысли о Рэтборне было не так-то легко. Дейрдре строго сказала сама себе, что никогда не будет походить на мать и не позволит стать объектом жалости. Она задула свечу и еще долго лежала, глядя немигающими глазами в темноту.
Глава 11
Лорд Рэтборн оторвался от чтения газеты и переключил свое внимание на мистера Гая Лэндрона. Тот снял с себя плащ и швырнул его с необычной силой на спинку обитого парчой стула у двери.
– Дело сделано? – спросил граф.
– Как и положено, – ответил Лэндрон, и графу послышались нотки недовольства в его голосе.
Рэтборн протянул руку и взял у секретаря документ, который тот протянул ему.
– Она ни о чем не подозревает?
– Ни о чем. Да и с какой стати? Мои рекомендации безупречны. Мисс Фентон только бросила один взгляд на мое честное лицо и решила, что я достоин доверия.
Гай бросился в кресло с широкой спинкой и тотчас же сморщился от боли:
– Черт возьми! Я забыл об этой чертовой ноге.
Граф наполнил хрустальный бокал из графина, стоявшего на подвесном столике у его локтя, и протянул его собеседнику: – Выпей-ка. Может, это поднимет тебе настроение. Лэндрон, осторожно массировавший ногу, поднял голову и принял бокал. После минутной паузы он заметил:
– Если ты провернешь это дело, Гарет, то получишь хорошие деньги. Мисс Фентон знает, что к чему.
Рэтборн пристально посмотрел на друга:
– Не сомневаюсь. Я питаю уважение к способности Дейрдре добиваться успеха во всем, за что бы она ни взялась.
– Пока такие мерзавцы, как мы, не вмешаются и не испортят все! – проговорил Гай с вызовом и некоторой долей презрения.
– О Боже, Боже! Твое мнение о Дейрдре, которую, если память мне не изменяет, ты величал «этой сукой Фентон», резко изменилось. Или это не так?
Рэтборн сложил газету и небрежно бросил ее на стол.
– Могу я узнать причину столь быстрой перемены?
– Для того чтобы узнать леди, надо ее полюбить, – ответил Лэндрон.
– Неужели? Надо ли мне из-за нее поссориться с тобой? Наступила многозначительная пауза.
– Даю тебе слово, Гай, что я сделаю предложение Дейрдре самым обычным образом. Это успокоит твою больную совесть?
– Тогда к чему такой хитроумный план?
– Не знаю, что ты имеешь в виду. Вложить пять тысяч фунтов в предприятие этой девушки едва ли можно счесть заговором против нее только потому, что я предпочитаю сохранить инкогнито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97