Порывы ветра сотрясали деревья, и Гарет мимоходом подумал, что такая ветреная погода обычна для марта. – У меня есть личная жизнь, как тебе известно, – продолжал он после паузы. – Ты пришел в критический момент. Через неделю или две...
Рэтборн осекся и погрузился в воспоминания.
Смайт-Джонс смущенно заерзал, но не сказал ничего. Граф всегда был для него в некотором роде загадкой. Они никогда не были в особенно близких отношениях, несмотря на долгую совместную службу. Но в одном он не сомневался: Рэтборн знал, в чем его долг.
– Где Веллингтон? – спросил граф наконец.
– Сейчас в Вене, но скоро отправится в Брюссель. Наши войска концентрируются во Фландрии.
– Понимаю.
– Знаешь, возможно, ничего и не будет, – заметил Смайт-Джонс с надеждой в голосе.
– Ни я, ни ты в это не верим, – ответил Рэтборн. Он был явно чем-то обеспокоен.
Смайт-Джонс в недоумении наблюдал за ним, пока он расхаживал по библиотеке, как тигр по клетке. Однополчанин Рэтборна прочистил горло и возобновил беседу с того места, на котором она была прервана.
– Думаю, Наполеон обладает некоей харизмой, если ты это имеешь в виду. Наш командующий согласится с тобой. Веллингтон ожидает, что французы будут сбегаться под его знамена толпами.
– Ты хочешь, чтобы я выяснил, где и кто друзья Бони? Вопрос был риторическим, и Смайт-Джонс на него не ответил.
– Где он сейчас? – спросил Рэтборн, наконец прекратив хождение. Он скрестил руки на груди.
– Говорят, он высадился с горсточкой людей во Франции.
– Через месяц их будут тысячи, а через два – сотни тысяч.
– А как насчет маршалов Нея и Сульта? Думаю, они останутся верны королю.
– Я бы не стал на это рассчитывать, – возразил Рэтборн. – Кто им Людовик? Они служили прежнему господину пятнадцать лет. Наполеон Бонапарт всегда останется для них на первом месте, и ему они обязаны верностью.
– Может быть, и нет. Пока еще рано высказывать столь мрачные прогнозы.
– Как знаешь. Мне нужно два дня, чтобы устроить свои дела. Через три я смогу прибыть в Брюссель. Пусть знают, что я хочу служить в своем прежнем полку. Кто будет командовать нашей кавалерией?
– Веллингтон запросил Комбермера, но получит Аксбриджа. Думаю, что Железный Герцог все еще дуется из-за скандала, связанного с Аксбриджем и его родственницей.
– Сомневаюсь, что дело в Веллингтоне. Оба они первоклассные командиры, но мне ничуть не жаль, что я буду служить под командованием Аксбриджа.
– Ты ведь служил с ним в Испании в Седьмом полку? Официально ты будешь значиться майором лордом Рэтборном и одним из адъютантов Аксбриджа.
– Благодарю. Я знаком с порядком.
Через несколько минут Смайт-Джонс уехал от Рэтборна, и граф принялся давать слугам указания. Он велел приготовить к рассвету карету и самых резвых лошадей, чтобы помчаться без промедления в Хенли и привезти Дейрдре в Лондон. Рэтборн сообщил матери и сестре, чтобы они готовились к его свадьбе, которая должна состояться через сутки в Рэтборн-Хаусе, а затем заперся в кабинете с Гаем Лэндроном. Ему нужно было привести в порядок свои дела. Он хотел основательно обеспечить будущее Дейрдре в соответствии с условиями своего вновь составленного завещания.
– Я хочу, чтобы ты, Гай, оставался здесь с Дейрдре присматривать за моими делами.
– Возможно, она захочет сопровождать тебя в Брюссель. Пока что там нет настоящей опасности.
– Я буду настаивать на том, чтобы Дейрдре осталась в Англии, – решительно заявил граф.
Проведя беспокойную ночь, он поднялся с рассветом и занялся подготовкой к путешествию и выбором слуг, которым предстояло его сопровождать. В доме и на конюшнях царила суета.
Побег Бонапарта обсуждался всеми жителями Лондона. Когда Рэтборн прибыл в дом миссис Дьюинтерс в Челси, она встретила его так, будто ожидала его приезда.
– Все будет как в добрые старые времена, – сказала она задумчиво и окинула графа проницательным взглядом, отметив про себя его отличную воинскую выправку.
– Значит, ты отправляешься?
– А ты сомневался? – вопросом на вопрос ответила миссис Дьюинтерс хрипловатым голосом.
– Ты хороший агент, Мария, – заметил граф.
– Как бы я ни восхищалась тобой, Гарет, мое участие в военных действиях – личное дело. Ты ведь знаешь, что произошло с моей семьей в Испании. Я никогда этого не забуду и не хочу забывать.
– Значит, это нечто вроде личной вендетты?
– Не стоит говорить со мной столь насмешливо и надменно. А как насчет твоих мотивов? Ты не заинтересован в победе? Я часто гадала, что вовлекло тебя в такую деятельность.
– Личная заинтересованность. Мне внушают отвращение грандиозные планы этого маленького человечка, сделавшего себя императором Европы. Сегодня – Франция, завтра может наступить очередь Англии. К тому же ты ведь отчасти француженка, Мария. Не думаю, что ты можешь видеть вещи в таком же свете, как я.
– И это вызывает у тебя подозрения? Ты забываешь, что мой муж был испанцем, как и сын.
На лицо миссис Дьюинтерс набежала тень, и она отвернулась.
Зная, что Мария презирает внешние проявления сочувствия, Рэтборн взял перчатки и собрался уходить.
– А как насчет Дейрдре? – вдруг спросила миссис Дьюинтерс, когда он уже дошел до двери. – Что подумает она?
Рэтборн обернулся и посмотрел на нее выразительным взглядом.
– Ничто из прошлого не должно ее коснуться, ни малейшего намека на роли, которые мы с тобой будем вынуждены играть в следующий месяц и до тех пор, пока все не будет кончено.
– Понимаю, – ответила Мария, безуспешно пытаясь скрыть боль, которую причинили ей слова графа.
Когда Гарет вошел в Рэтборн-Хаус, его вдруг охватило нехорошее предчувствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97