Вернулся он к Кейтлин, неся смоченную теплой водой мочалку и льняное полотенце.
Отбросив прочь простыню, Ренд залюбовался прекрасным обнаженным телом. Женщина не попыталась прикрыть свою наготу, не отвернулась, не зажмурилась. Она была бесстрастна и неподвижна, и Ренд знал, что в этот момент Кейтлин презирает его. Ему частенько приходилось видеть военнопленных, и многие из них вели себя как раз подобным образом — молчали, принимали безразличный вид и даже не пробовали молить о пощаде, потому что не рассчитывали на снисхождение.
Раздвинув ей ноги, он бережно смыл ее девственную кровь и стер полотенцем капельки воды.
— Ты сделал мне больно, — с упреком сказала Кейтлин.
— Да, хотя и не желал этого. — Ренд твердо решил, что не станет извиняться перед Кейтлин, и не только потому, что он ни о чем не сожалел, но еще и потому, что боялся показаться ей слабым. Ведь они еще не прояснили до конца свои отношения, так зачем же давать ей повод прощать его?
Стоило мужу отложить полотенце в сторону, как Кейтлин сама взяла его и, отвернувшись, принялась тщательно вытираться. В ее поведении не было вызова, она вовсе не намеревалась дразнить его, и Ренд, вздохнув, решил проверить свечи. Они уже догорели и оплыли, так что ему пришлось вставить в подсвечники новые и зажечь их. После этого он опять подошел к кровати. Кейтлин лежала, повернувшись к нему спиной.
Не желая унижать ее, но и не собираясь отказываться от завоеванных позиций, он осторожно взялся за копну ее волос и перебросил их на подушку, обнажив спину Кейтлин. Затем он начал ласкать пальцами каждый позвонок.
Дав ей время привыкнуть к его прикосновениям, он сделал следующий шаг: прижался губами к ее шее, обхватил женщину за талию и привлек к себе. На секунду ему показалось, что Кейтлин примется вырываться, но она только сказала осуждающе:
— Ренд! — и замолчала.
«Она сдалась! Сдалась! Я больше не враг ей!» — промелькнуло в голове у Ренда, и он полежал неподвижно, уткнувшись лбом в ее спину, чтобы свыкнуться с этой новой мыслью. Ему очень хотелось погрузиться в нее и насладиться ее телом, но в этот раз Ренд решил, что попытается доказать Кейтлин: желание может обуревать не только его, но и ее, а сладострастие — это вовсе не грех.
— Ты дрожишь, — прошептал он, — и совершенно напрасно. Теперь тебе не будет больно.
Ренд не знал, как объяснить ей, что он не собирался мучить ее, когда впервые вошел в ее лоно, и что он вовсе не бесчувственное грубое животное, которое подчиняется только своей похоти. Он должен был взять ее не ради наслаждения, которое испытал (хотя никогда прежде не доводилось ему познать женщину, которая волновала бы его больше, чем Кейтлин), а для того, чтобы установить между ними некие особые отношения, связать их некими узами, кои не так-то легко будет потом разорвать. Он опять поцеловал ее, и Кейтлин повернулась к нему и прижалась к его сильному телу. Он обхватил обеими руками ее груди и начал гладить соски, чувствуя, как напрягаются они под его пальцами, превращаясь в твердые бугорки.
Кейтлин вздохнула и повернула к нему голову. Он языком раздвинул ее губы и страстно поцеловал ее. А потом его рука нащупала густые кудрявые волоски внизу ее живота и проникла в ее лоно. Кейтлин не пыталась сопротивляться, а когда его палец ритмично задвигался, она громко застонала. Это был стон пробуждения, и Ренд позволил пылавшему у него внутри огню охватить его целиком.
Он рывком сорвал с себя рубашку и бросил ее на пол. Опустившись на колени, он крепко обнял жену и осыпал все ее тело — от шеи до кончиков пальцев на ногах — горячими поцелуями. Он прижимал ее к себе и с гордостью думал, что теперь она подчинится всему, выполнит любое его желание.
Он целовал ее колени, он раздвигал их и восхищался тем, что ее тело открыто для него и не противится его ласкам. Когда же ее голова начала метаться по подушке, а губы — произносить его имя, Ренд лег на нее. Он прижался к ней, а потом, борясь с зовом собственной плоти, замер в ожидании.
И вот, вскрикнув, она изогнулась под ним и заставила их тела слиться, чтобы он сумел войти в нее как можно глубже. И он погрузился в нее, а она обхватила его руками и ногами и с готовностью ответила на страстный поцелуй. Желание, неуемное, древнее, как сама жизнь, заставило их прижаться друг к другу, чтобы освободиться от напряжения, чтобы подняться на вершины блаженства. И вот их тела содрогнулись раз, еще раз… Теперь Кейтлин и Ренд лежали, обессилев, и ее головка покоилась на его груди.
Наконец он заглянул ей в глаза — темно-серые, почти черные, бездонные.
— Отныне у нас все будет по-другому, — непреклонно заявил Ренд.
— Неужели ты полагал, что я этого не понимаю? — капризно протянула Кейтлин.
Да-да, он победил, и все вышло именно так, как он хотел, но она не собиралась смягчать ему в угоду свой нрав. И Ренд улыбнулся и снова обнял жену.
Ему показалось, что она замерзла, и он бережно прикрыл ее одеялом.
— Сколько сейчас времени? — сонно спросила она его по-шотландски.
Ренд потянулся за своим брегетом.
— Не беспокойся, девочка моя, — ответил он, когда закрыл крышку часов, — у тебя еще есть время выспаться. — Он взял ее за подбородок и поцеловал. — Ах ты, маленькая притворщица! — деланно суровым тоном произнес он. — Ну, признайся же, что тебе хотелось всего этого ничуть не меньше, чем мне!
— Я не собираюсь спорить с тобой.
— Ты не можешь спорить со мной, потому что тебе нечего возразить.
Она легонько ударила его по руке и сказала назидательно:
— И все-таки мужчину и женщину должно связывать не только это. Есть куда более важные вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123