Кэм поперхнулся дымом, который только что вдохнул. Он закашлялся. С трудом переведя дыхание, герцог сказал:
– Я бы не переживал по этому поводу, Саймон. Греческий – мертвый язык. Вряд ли он тебе когда-нибудь понадобится.
– Ты прав, – согласился Лэнсинг, но совсем без энтузиазма.
Кэм подавил улыбку.
– Утешает одно, – снова вздохнул Лэсинг.
Кэм ждал.
– Не думаю, что Уильям Лэмб справится лучше.
– Означает ли это, что ты сдаешься на милость судьбы? – спросил Кэм.
Лэнсинг усмехнулся.
– Нет! Это означает, что мне посчастливилось вовремя сбежать! Мне ли этого не понимать! Связать себя с «синим чулком»! И не стоить забывать о родственницах леди Каро. Они все из одного теста.
– Я понял, в чем дело, – сказал Кэм. – Ты представил себе, каково будет развлекать родственников леди Каро, если ты породнишься с этой семьей.
Лэнсинг вообразил, как герцогиня Девоншир и леди Спенсер и Бессборо приезжают в его поместье в Ирландии с длительным визитом. Лорд невольно вздрогнул.
– В роду леди Каро только женщины умны, – стал вслух размышлять лорд. – Интересно, почему все женщины в семье Спенсеров так сообразительны, а Спенсеры-мужчины тупы?
– Это не поддается объяснению, – ответил Кэм.
Внезапно меняя тему разговора, Лэнсинг сказал:
– Как ты собираешься объяснить Габриель сегодняшнее происшествие?
– Придумаю что-нибудь, – ответил Кэм.
При упоминании о Габриель он многозначительно взглянул на часы, стоявшие на каминной полке.
Поняв намек, Лэнсинг поднялся на ноги.
– Не хотел бы я оказаться на твоем месте, – сказал он шутя. – Последуй моему совету: перед тем как приступить к объяснениям, смягчи ее чем-нибудь.
– Что ты предлагаешь? – спросил Кэм чрезвычайно сухим тоном.
– Боже правый, откуда же мне знать? Безделушки и тому подобное не помогут с Габриель. А новостей из Франции нет?
– Есть. Я получил сообщение. Но ничего такого, что бы я хотел ей рассказать. Совсем наоборот. – В ответ на вопрошающий взгляд Лэнсинга Кэм продолжил: – С Маскароном невозможно связаться. Похоже, он внезапно слег с лихорадкой и его отправили в замок на Сене. Никто не может к нему подобраться. Говорят, что он тяжело болен.
Удивившись, Лэнсинг спросил:
– И ты ничего не сказал Габриель?
– Нет. И ты не должен. Родьер сомневается, что все обстоит именно так, как кажется на первый взгляд.
– Боже милостивый! Это действительно плохая новость!
С точки зрения Кэма, сообщение из Франции было, по меньшей мере, тревожным. Родьер не верил в историю, которой объясняли внезапную болезнь Маскарона и его последующий переезд из Морского министерства. Шато-Ригон так тщательно охраняли, что подозрения Родьера усилились.
Либо Маскарон скрывался по какой-то известной только ему причине, либо его сделали пленником, стараясь не показывать этого. В любом случае следовало разработать какой-то план, чтобы увезти Маскарона из Франции, и чем скорее, тем лучше. Кэм занимался этим. Однако герцог ничего не сказал другу, поскольку ему не терпелось, чтобы Лэнсинг ушел.
Когда за Саймоном наконец захлопнулась парадная дверь, Кэм вошел в свой кабинет. Герцог решил подкрепить свои силы небольшим количеством бренди, перед тем как пойти к Габриель. Он нуждался в этом.
Кэм собирался признаться жене во всем, что касалось Луизы, и попросить у нее прощения. Если бы это было в его власти, он последовал бы совету Лэнсинга. Ему хотелось бы, чтобы можно было как-то смягчить удар, который он собирался нанести. Ему хотелось бы отвлечь Габриель или отложить этот тяжелый час. Но Кэм понимал, что ему придется либо нагло врать жене, либо во всем ей признаться. У него не оставалось времени.
Герцог не хотел причинять Габи боль. Господи, он не хотел причинять ей боль. Но у него не было выбора. Луиза, Фокс или еще кто-то, желавший ему зла, уже посеял сомнения в ее душе. Кэм понял это по тому, как осторожно Габриель отводила от него взгляд, как опустились ее плечи и как вяло она приветствовала его, когда Лэнсинг привез ее домой. Он загладит вину перед женой, обещал себе Кэм. Конечно, она набросится на него, станет обзывать всеми ругательствами, какие только сможет вспомнить. Этого следовало ожидать. Он это заслужил. Он смиренно выслушает ее брань. А потом вернет себе ее благосклонность мягкими словами любви и нежности, чувственными ласками. Он знал подход к Габриель.
Герцог попытался улыбнуться, но получилась гримаса боли. Он прикоснулся к ране на щеке. И тогда Кэм вспомнил отвратительную сцену с Луизой в читальной комнате Девонширов.
Когда он только завел эту женщину в комнату, желание убить ее было непреодолимым. Он ни секунды не сомневался, что Луиза лжет, заявляя, будто ее беседа с Габриель была абсолютно невинной. Кэм слишком хорошо знал Луизу. Но гнев его рассеялся, когда он осознал, что француженка действительно считала себя пострадавшей стороной. Кэму казалось, что он никогда не забудет этих ее слов: «Ты использовал меня и выбросил, словно грязную тряпку».
В этой фразе было достаточно правды, чтобы смягчить его гнев. Он никогда до этого не видел себя в подобном свете. Но, пропади оно все пропадом, они ведь заключали сделку! Его сексуальные предпочтения обошлись ему недешево. И Луиза получила от него гораздо больше, чем Габриель. Но Габриель ничего и не просила. С другой стороны, она требовала всего.
И она это получила – его любовь, его верность, его уважение, его сердце. Он обязан убедить ее в этом. Он убедит ее в этом, пообещал себе Кэм. Она даст ему еще один шанс, потому что любит его. Если бы он оказался на ее месте, то он наверняка… о Боже, он наверняка убил бы ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128