— И кто только придумал эти машины, катались бы на лошадях… Они такие добрые, сахар любят… — Ясно было, что она захандрила.Никитка же, напротив, как мог приободрял Сергея и до самого Саратова благополучно играл роль послушного и проворного «сыночка», бегающего к окошечку заправочной станции, чтобы заплатить за бензин и даже сам засовывал шланг в бензобак. Эти минуты, не считая, конечно, встречающихся постов ГАИ, были самыми волнительными. И Маша, когда такой вот пост оставался далеко позади, поворачивалась к ним и, показывая язык, возмущалась подобным положением дел:— Нет, вы видели? Дети за рулем, а им хоть бы хны! Работнички золотые. Не могут парня от мужчины отличить. А если бы нас родители разыскивали? Переживали? И за что им только деньги платят?— Я бы на твоем месте, — отвечал ей Сергей, — не каркал. Еще накличешь какого-нибудь чересчур внимательного «гаишника». Что тогда будем делать?— Сушить сухари, — отвечал за нее Пузырек, с наслаждением глотая оранжевую пузырящуюся фанту.За все время пути была съедена вся колбаса, сыр и хлеб. О том, чтобы поесть чего-нибудь горячего, не могло быть и речи: в такую погоду не то что «Шмель» не разожжешь, из машины-то выходить не хочется.В пять часов, когда на улице было темно, как в десять часов вечера, впереди показались огромные белые буквы «САРАТОВ», и Маша захлопала в ладоши.— Приехали! Приехали! Как здорово! Сережка, какой же ты классный парень! — И вдруг стала быстро-быстро молиться, шепча про себя что-то непонятное. — Аминь…И они снова благополучно миновали на въезде в город очередной пост ГАИ.— Это мой ангел-хранитель, — пояснила Маша, когда машина заскользила по мокрой дороге в глубь неизвестного, утопающего в дожде и сумерках города. — Я время от времени обращаюсь к нему, и он помогает мне. Он только мой, понятно?— Да у нас свои ангелы-хранители есть, — хмыкнул Пузырек, — думаешь, они слабее твоего будут? Хотя непонятно, зачем они вообще существуют, если есть мы сами?— Глупый ты, Никитка, — ласково проговорила Маша, зябко кутаясь в плед. — Человек слаб, ему обязательно какая-нибудь религия нужна или свой ангел. Это у зверей есть толстая шкура, клыки или чешуя. А мы, люди, рождаемся голые, беззащитные. Все преимущество перед другими тварями, что есть у человека, это — разум, мозг…— Это смотря у какого человека, — пожал плечами Никита. — Есть такие люди вроде того типа, который увез нашу Ларису. Их надо бояться пуще зверей. Вроде и мозг есть, а совести — никакой.Знаете, что я вам скажу? — вдруг подал голос Сергей, который в это время свернул с основной дороги на тихую узкую улочку и остановил машину, въехав чуть ли не на тротуар. — Я смертельно устал, зверски хочу есть и спать. Что будем делать? Разбивать палатку прямо в городе или как?— Все очень просто. Мы можем перекусить где-нибудь в кафе, а спать будем в машине, но только перед этим накроем ее тентом. Чтобы никто нас там внутри не увидел, и чтобы трое детей в одной машине не привлекли к себе внимание прохожих.Разумеется, эта идея могла принадлежать только Маше.Все трое вышли из машины (Маша раскрыла над головой зонт, Никита нахлобучил на себя прозрачный, слегка великоватый ему, дождевик, а Сергей ограничился лишь джинсовой бейсболкой) и направились к похожему на аквариум прозрачному, освещенному изнутри строению с вывеской «Волна». Это было полупустое кафе со столиками, покрытыми голубыми льняными скатертями, и белыми металлическими стульями.— Заказывать буду я, поскольку отвечаю за еду, а вы должны будете все съесть, — важно заявила Маша и, ознакомившись с меню, заказала борщ, пельмени, оладьи с яблочным повидлом и чай с лимоном.— Ты забыла пепси, — шепнул ей Пузырек и сглотнул. — Умираю, как хочу пить… *** …Сытые и разомлевшие, они вышли из кафе и медленно побрели под дождем назад, к машине.Сергей достал ключи, открыл свою дверцу и хотел было уже открыть дверь и Маше с Никитой, как вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он медленно повернул голову, и волосы на его голове зашевелились: из темной глубины салона на него смотрели огромные горящие глаза… «Человечьи глаза…» И рядом с ними оранжевая горящая точка — кончик зажженной сигареты.— Ты кто? — чуть дрогнувшим голосом спросил ошарашенный Сергей, стараясь опередить Машу, которая не должна увидеть это привидение.— Ты поставил свою машину на мой дом, — донеслось до него глухим, словно доносящимся из преисподней, голосом.— Серый, какого черта?! Чего ты не открываешь? Все-таки дождь… — Это уже звенел недовольный Машкин голос.— Сейчас, заело… — подняв голову, сказал Сергей и снова нырнул в машину. — Я тебя не вижу. Извини, если мы поставили машину на твой дом. Но что-то никакого дома я не заметил.Внезапно вспыхнул огонь — это привидение щелкнуло зажигалкой. И перед Сергеем возникло тонкое бледное лицо, обрамленное красными кольцами кудрей. Взгляд немигающих глаз уставился Горностаеву прямо в самое нутро и словно прожигал его насквозь.— Открой дверь девочке, а то вымокнет совсем… Вернее, я сам сейчас открою… — И привидение, нашарив в темноте, открыло по очереди две двери — Маше и Пузырьку.— Ма-а-ма-а! — раздался, как и следовало ожидать, истошный Никиткин вопль.Маша, которая, ничего не подозревая, усаживалась рядом с водительским местом на переднем сиденье, резко повернула голову. Увидев непонятную фигуру рядом с братом, она в одно мгновение покинула машину и припустила вдоль по улице, не разбирая дороги и не обращая внимания на глубокие пузырящиеся лужи. Ей, судя по всему, было уже не до зонтика.Распахнув дверцу, из машины следом за ней пулей вылетел Пузырек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41