Тори чувствовала себя безнадежно потерянной. Она осознала, что может перестать ненавидеть его за измену, но не может перестать любить.Дру обнял Тори и прижался к ее шелковистому телу. Он чувствовал острые пики ее сосков своей тяжелой грудью, чувствовал мягкость ее бедер своими стальными бедрами. Ему хотелось вобрать в себя это роскошное тело, воспарить над пространством и временем в раю страсти.Ее руки, словно обладая собственным разумом, скользили по твердым, как скала, мышцам его плеч. С губ слетел хриплый вздох, вызванный обжигающими поцелуями Дру. Эмоции, подавленные раненой гордостью и гневом, вырвались наружу и охватили все ее существо. Тори чувствовала, как ее тело устремилось навстречу ему. Кончики пальцев, запутавшись в черных, как вороново крыло, волосах, удерживали его голову рядом с ее лицом, а губы целовали его со всей страстью, которая пылала в ней.— Люби меня, Чикаго… — хрипло скомандовал Дру. — Ты нужна мне. Я всегда нуждался только в тебе и ни в ком больше…Все ее мысли испарились, когда их тела слились, вызывая жаркие вспышки в каждом мускуле, в каждом нервном окончании. Тори сгорала в лихорадке, вылечить которую мог только один человек. Она сравнялась с ним — удар за удар, поцелуй за поцелуй. Когда Дру так сильно прижал ее к себе, что стало трудно дышать, Тори пережила парадокс страсти.Сжатая его сильными, мускулистыми руками, она чувствовала себя свободной и необузданной, как орел, парящий над горной пропастью. Обрушившиеся на нее эмоции были неистовы и интенсивны, и она почти ощущала, как все оковы спадают с нее, а сама она исчезает за горизонтом.На Тори обрушился проливным дождем водоворот ощущений, и она убрала коготки. Вспышки яркого белого света бомбардировали ее до тех пор, пока мир не взорвался спектром ослепительных красок. Казалось, что она преодолела царство реальности, блуждая в раю, упиваясь каждым попадающимся на пути ощущением…Дру казалось, что он быстро плывет по течению стремительного потока, который тащит его к кипящему водопаду. И вдруг он попал в тихий пруд, чтобы покачаться на ряби вод. Он чувствовал себя выжатым, словно отдался целиком на то, чтобы разделить невыразимую страсть, которая разрушила его тело и сделала ум немым и замороженным. Тори расшатала его самообладание, и он чувствовал себя, словно гора, разнесенная на кусочки сильным зарядом пороха.Дру нежно потерся носом о нос Тори и улыбнулся ей.— Зачем мне кого-то еще искать, когда ты возносишь меня на вершину блаженства, плутовка? — выдохнул он.— Действительно, зачем, — задохнулась Тори, ненавидя его за то, что он использовал страсть как аргумент в свою защиту.Зная, каким страстным любовником был Дру, она могла представить себе, что он чувствует такое же удовлетворение в руках любой женщины, хотя ей и хотелось верить обратному. Но это не так. Элеонор и Софи убедили ее, что испытали такое же наслаждение, что и она.Дру озабоченно нахмурил бровь. Ему никак не удавалось убедить Тори в ее необычайности и редких способностях к любовным утехам, равно как и в том, что он верен ей. Взгляд, которым она его одарила, подтверждал ее мысли.— К черту, Чикаго, нет и не будет никого другого, — пробормотал он в изнеможении.— Конечно же, нет, — саркастически отозвалась она, кусая дрожащие губы. — А теперь, будь добр, переползай на свою сторону. Я хочу поспать. Завтра утром мне надо будет заняться упаковкой вещей; я возвращаюсь в город.Дру перекатился на свою сторону, бросив при этом на нее горящий злобой взгляд.— Никуда ты не поедешь, — огрызнулся он тоном, не терпящим возражений. — Можешь посещать Калеба когда тебе угодно, но к сумеркам лучше тебе быть в нашей супружеской кровати, дорогуша! Понятно?!— Ненавижу! — разочарованно выпалила Тори.— Неужто? — ухмыльнулся Дру, протягивая руку и вытаскивая подушку из-под головы Тори. — Ты так много раз мне это говорила, что я могу и поверить.— Так тебе и следует сделать, — буркнула она, начиная борьбу за единственную подушку.Когда она наконец завладела ею, то проворно ударила его по голове, втайне желая, чтобы это был молот, а не легкая пуховая подушка. Затем она повернулась к нему спиной.— Я уеду домой, как только мать или отчим освободят меня.— Скатертью дорога, — злобно прорычал он. — Так, видимо, будет лучше всего для нас обоих.— Аминь! — яростно фыркнула Тори.— Я устал угождать тебе, Чикаго. У меня достаточно забот и без сварливой жены под ногами.Вот это уже действительно больно! Тори была готова вопить, как покинутый ребенок. Но она не сделала этого, а только гневно закричала:— Я до смерти устала притворяться, что ты меня волнуешь, когда на самом деле это далеко не так… Я разыграла эту комедию ради твоей семьи, а теперь хочу домой, чтобы забыть, что мы с тобой вообще встречались! — заявила она, чтобы уязвить его так же сильно, как и он ее.— Отлично! — прошипел Дру сквозь зубы.— Прекрасно! Я расторгну брак, как только окажусь в Чикаго.Тори так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Перепалка с Дру не принесла облегчения. Она чувствовала себя совершенно несчастной, чему способствовала и ноющая боль внизу живота. Ее брак разрушался, как плотина под напором свирепого наводнения. “Раз нет доверия, нет и любви”, — в отчаянии размышляла Тори. Та хрупкая связь, которая их соединяла, исчезла. Она вытерпит присутствие Дру, пока не вернется в Чикаго. А когда она окажется в привычной обстановке, она сотрет эту неудавшуюся главу своей жизни, словно ее никогда и не было!Поистине, любовь жестокое, мучительное проклятие, и она теперь ясно понимала, что чувствовал ее отец, когда Гвен разбила его сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108