– А как вас, южан, называли те, с другой стороны, – в синей форме и в маленьких смешных фуражках? Что-то вроде...– Они называли нас мятежниками; и продолжают так называть. Я не хочу оскорблять твои нежные ушки, Полли, повторяя, как мы называли их.– Сегодня вечером, майор, тут появились трое других американцев. Они и раньше бывали здесь и каждый раз выбирают других дам. Белые галстуки и, ах, всегда при деньгах. Но если вы спросите меня... нет, это не офицеры. Не исключено, сержанты откуда-то из города. Но на какой они стороне, могу сказать сразу же.– Вот как?– Тут прохаживается малый с аккорденом, он и сегодня здесь. Они дали ему полкроны, чтобы он играл им разные мелодии, но особенно ту, которую они называли «Боевой клич свободы». Она...– Я знаю, как она звучит. Избавь нас, пожалуйста, от этого «удовольствия».– Когда они бывают здесь, то смотрят, чтобы и другие ее пели! Тут никогда не бывало шума и ссор, и я не хочу, чтобы вы, проклятые солдаты из колонии, устраивали мне их. А теперь возвращайся к своей компании, майор. Этот дом – твой, в дверях его тебя радостно встретят приветствием – заходи и веселись! Часть пятаяПРОЩАНИЕ С «УДОЛЬФО» Глава 17 – Знаешь, я думаю... – пробормотала Пат.– Я тоже, – сказала Сапфир. – Но ведь на самом деле это ничего не значит, не так ли?– Конечно нет.Конечно же здесь их ждал столик. Дав указание первому же попавшемуся официанту подать миссис Лумис выпивку по ее выбору, Джим провел своих спутников на несколько ступенек вниз, в жару, дым и влажную духоту главного подвального помещения, которое во всю длину тянулось вдоль Хеймаркет, что шла поверху.Голоса тут звучали громче, воздух был спертым до предела, а в хаосе столов и стульев тянулись лишь узкие проходы. Часть сидячих мест представляла собой маленькие полукруглые диванчики, на каждом из которых могло усесться максимум три человека; и они, и кресла были обтянуты золотистым плюшем. Кит и Джим сняли шляпы еще при входе, а оказавшись в этой духоте, избавились и от пальто тоже.– Вот мы и на месте, – объявил Джим, беря на себя команду. – Вон там единственные свободные места; хватайте их!Он показал на них: по другую сторону прохода у двух столиков стояли диванчик и кресло. Джим решительно подтянул поближе еще одно; первой уселась Сапфир, потом Пат, – словом, мест хватило всем.– А что делать с пальто и шляпами? – поинтересовалась Пат. – Их некуда повесить и нет места положить.– Справимся, – сказала Сапфир. – Сверни пальто и положи их на наш столик. Вот так! Но мы как-то слишком далеко друг от друга. Джим, подтяни свой стул поближе!– Чтобы перегородить проход, свет очей моих? По нему все время ходят и бегают; даже официанту не пробиться. Кстати, об официантах...Он заказал две бутылки шампанского. Они появились с удивительной быстротой; пробки полетели в потолок, и вино было разлито по бокалам.– Пат, – шепнула Сапфир после того, как все подняли бокалы в молчаливом тосте, – там три сержанта армии Союза...– Я их вижу, Сапфир.Кит еще раньше обратил внимание на эту компанию. В фойе, примерно в четырех ярдах от входа, за единственным столиком, на котором стояли ведерко с бутылкой шампанского, бутылка бренди и шейкер, чтобы смешивать шампанское и бренди, сидели трое моложавых завсегдатаев этого заведения, тупо и рассеянно встречая взглядом новых посетителей. Двое из них были несколько полноваты, третий был просто толстый, у него был тяжелый взгляд и густая щетина на подбородке.И тут начал играть аккордеон.При первых же нотах мелодии Кит привстал, чтобы бегло оглядеться.Аккордеонист, который выглядел солиднее среднего уличного музыканта, стоял у северной стены рядом с фойе. Он не пел и не делал вид, что собирается петь. Но едва только слабо блеснули серебряные накладки инструмента, как в памяти Кита отчетливо вспыхнули знакомые слова. Тащите добрый старый рожок, ребята; мы другую песню споем. Споем, чтобы положить начало новому миру, Споем, как мы привыкли, пятьдесят тысяч отважных, Когда шли маршем через Джорджию. Мелодия росла и крепла. Ура, ура, нас праздник ждет. Ура, ура, наш флаг к свободе ведет. Мы хором поем, от Атланты до моря, Когда маршем идем через Джорджию. Какие бы ни вызывала эмоции эта песня, никто не мог отрицать захватывающей силы мелодии. Кит видел, что в глазах завсегдатаев читалось одобрение, хотя и другое, чем у той троицы, чьи чувства она выражала. Но за их столом...– Кит, – шепнула Сапфир, – где Джим? Куда он делся?Кит ответил не сразу.Джим, покончив с бокалом шампанского и налив себе другой, при первых же тактах музыки поднялся. Найдя его взглядом, Кит увидел, что он проталкивается между столиками, явно по направлению к музыканту с аккордеоном. Правую руку Джим держал в кармане. «Шерман со своими янки никогда до моря не дойдет», – Наглые мятежники считали, только чушь несли. Потому что забыли, с кем имеют дело, Пока мы... Аккордеон внезапно смолк. Джим протянул руку с какой-то бумажкой. Даже с такого расстояния Кит не мог ни с чем спутать белый цвет пятифунтовой купюры. Бродячий менестрель принял подношение и после паузы, в течение которой Джим или что-то говорил, или подбирал слова, повернулся к нему спиной. Менестрель кивнул и подтянул аккордеон на плечо. И снова издал мощный аккорд.Как бы я хотел вернуться в страну хлопка;В старые времена, которые забыть невозможно.Помни их! Помни, помни Диксиленд... Это начало «Дикси», официальной песни южан по время Гражданской войны (написана в 1859 году для театральной постановки северянином Дэниелом Эмметом). Популярна и сейчас.

Как он хотел бы быть в Дикси, ура, ура; в Диксиленде он хотел бы жить и умереть, в Дикси, на далеком, далеком Юге, в Дикси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92