— Ничего подобного, самые обычные люди, как мы с вами. А миссис Нил…— Ага! Ну, так что же?— Миссис Нил, — ответил Дермот, не отрывая глаз от своего собеседника, — что-то видела. Не спрашивайте меня — что! И она знает, что убил кто-то из членов семьи.— Тогда какого же черта она молчит?— Может быть, она не знает, кто именно.Мосье Горон покачал головой, сардонически улыбаясь.— Доктор, по-моему, это все не дело. И боюсь, что на вашей психологии тут далеко не уедешь.Дермот вынул из кармана желтую пачку «Мериленда». Он зажег сигарету, потом, прищелкнув, погасил зажигалку и посмотрел на Горона таким взглядом, что тому сделалось немного не по себе. Дермот улыбался, но его улыбка выражала лишь радостное удовлетворение человека, уверенного в собственной теории. Он затянулся, выпустил колечко дыма, и оно поплыло в ярком свете люстры.— В тех показаниях, какие вы сами же мне передавали, — сказал Дермот глубоким, ровным голосом, которым он умел почти гипнотизировать людей, — один из членов этой семьи допустил намеренную, грубую, явную ложь, — он выдержал паузу. — Сказать вам, какую именно, или не стоит?Мосье Горон облизал губы.Но он не успел ответить. Дверь кабинета — а Дермот уже указывал на нее, как бы для иллюстрации своих соображений, — дверь кабинета распахнулась. Дженис Лоуз, заслоняя глаза рукой, появилась на пороге.Видно было, что эта комната до сих пор ее пугает. Она быстро, по-детски взглянула на пустой вращающийся стульчик, вздрогнула, уловив отвратительный запах дезинфекции; но тихо вошла в кабинет, прикрыв за собой дверь. Ярко выделяясь черным платьем на белом фоне обшивки, она по-английски обратилась к Дермоту.— А я уж думаю, куда это вы подевались, — с упреком сказала она, — вышли в холл и — фьюить! — Она жестом изобразила, как они исчезли.— Да-да, мадемуазель? — всполошился мосье Горон.Дженис не обратила на него никакого внимания. Казалось, она собирается с духом и вот-вот взорвется. Но она еще долго молчала, вглядываясь в лицо Дермота, и только после этого со всей своей юной непосредственностью выпалила:— По-вашему, мы жутко отнеслись к Еве, да ведь?Дермот улыбнулся.— По-моему, вы благородно ее защищали, мисс Лоуз. Но вот ваш братец… — и тут, как он ни старался сдержаться, челюсти у него сжались сами собой, и в нем вспыхнула злость.— Вы не понимаете нашего Тоби, — крикнула Дженис и топнула ножкой.— Возможно.— Тоби ее любит. Тоби — открытая душа с прямыми взглядами.— Sancta simmmmplicitas!— Это значит «святая простота», да? — тут же спросила Дженис. Она смерила Дермота взглядом. Она изо всех сил старалась сохранить свой всегдашний дерзкий и легкий тон. — Ладно, мне-то что… Но вам не мешало бы войти и в наше положение. Ведь все-таки… — и она показала на вращающийся стульчик.— Его нет, — продолжала Дженис. — Только об этом мы все и можем сейчас думать. Ну и вдруг ни с того ни с сего это обвинение… А мы не в том состоянии, чтобы спокойно ответить: «Что за нелепость, не может быть, и даже глупо это объяснять и доказывать». Тут не знаю, кем надо быть, чтобы так спокойно ответить.Дермот не мог не признать, что она права. Он улыбнулся, и это придало ей храбрости.— Вот почему, — продолжала Дженис, — я хотела задать вам один вопрос. По секрету. Только по секрету, можно?— Как же! — опередив Дермота, безмятежно отвечал мосье Горон. — М-м, где сейчас миссис Нил?Лицо Дженис омрачилось.— Выясняет отношения с Тоби. Мама и дядя Бен скромно удалились. Но вопрос, который я хотела задать… — Она запнулась, потом глубоко вздохнула и посмотрела прямо на Дермота. — Помните, вы с мамой говорили о том, как папа интересовался тюрьмами?Почему-то на последнем слове голос ее зазвенел угрозой.— Ну и? — спросил Дермот.— И вот я подумала… Помните, еще все вспоминали, какой у папы был странный вид в тот вечер? Как он вернулся с прогулки и отказался от театра, и был весь бледный, и у него дрожали руки? И вот я вспомнила, когда еще он был совсем такой же… Один-единственный раз…— Ну?— Лет восемь назад, — сказала Дженис, — к нему подлизывался один старый подхалим, звали его Финистер; он ввязал папу в какие-то дела, а потом надул. Подробностей не знаю; я была еще маленькая и не интересовалась делами. Теперь, прав да, тоже не интересуюсь. Я только помню, что они с папой страшно разругались.Мосье Горон, приложивший в знак внимания руку к уху, выразил недоумение.— Это, конечно, очень интересно, — сказал префект, — но, откровенно говоря, я не понимаю…— Подождите! — перебила его Дженис и снова обратилась к Дермоту. — У папы была плохая память на лица. Но иногда он совершенно неожиданно вдруг вспоминал, где кого видел. И вот, когда Финистер выкручивался и оправдывался (но возместить папе убытки он и не подумал), папа вдруг вспомнил, что это за тип.Оказывается, это был никакой не Финистер, а заключенный Макконклин, которого отпустили на поруки, а он обманул и скрылся. Папа тогда еще им интересовался, а Макконклин про это ничего не знал. И вот, здравствуйте, опять Макконклин.Когда он увидел, что его узнали, он стал плакать и умолять папу не выдавать его полиции. Предложил вернуть деньги. Говорил про жену и малых деток. Говорил, что готов на все, на все, только бы папа не засаживал его обратно в тюрьму. Мама говорит, папа стал бледный, как смерть, вышел в ванную, и там его вырвало. Но это ничего не значит. По-моему, он бы и родную дочь туда засадил, если бы считал, что она того заслуживает.Дженис умолкла.Она выпалила все это одним духом, у нее пересохли губы. Она обводила глазами кабинет, будто надеялась, что среди горок вдруг окажется отец.— Ну и он сказал Финистеру: «Даю вам двадцать четыре часа на то, чтобы скрыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54