Похоже, фигурку повесили после двенадцати, когда доставили тело и поднялась суета. Никто ничего не заметил…
Француз поднял глаза:
— Виктор, сколько человек живет сейчас в клубе? Не считая, конечно, прислуги.
— Да, сэр. Вы трое, естественно. Господин аль-Мульк. Слуга господина аль-Мулька, француз Жуайе, и его секретарь мистер Грэффин. Доктор Пилгрим. Всего семеро, сэр.
Банколен сел в глубокое кресло, взъерошил волосы.
— М-м-м… — промычал он. — А кто тот высокий джентльмен в халате, который спускался по лестнице, когда мы были в вестибюле?
— Мистер Грэффин, сэр, секретарь господина аль-Мулька.
— Он выходил нынче вечером?
— Вы имеете в виду, из клуба? Нет, сэр. Весь день не выходил. Обед ему подавали наверх.
— А слуга Жуайе сейчас здесь?
Виктор презрительно скривил губы.
— Нет, сэр. По-моему, он уехал на выходные в Париж.
— И наконец, последний… как его?
— Доктор Пилгрим? Очень тихий джентльмен, сэр, — пылко заверил Виктор. — Ушел около девяти, сэр. Больше я его не видел.
— Все, Виктор, спасибо.
В янтарном свете, сплошь заливавшем огромную комнату на все двадцать пять футов до лепного потолка, четко виднелась причудливая резьба. Гаргульи, змеи, витые колонки, летучие мыши, совы, безобразные головы торчали со стен, удваиваясь в граненых оконных стеклах. Тощие фигуры таращились с высоко висевших портретов. Банколен неподвижно сидел в глубоком кожаном кресле возле камина, высокого, словно каменные ворота. Сэр Джордж Фолконер сардонически глядел на него.
— Вы знаете кого-либо из этих людей? — спросил наконец детектив. Сэр Джон, склонившись над виселицей на столе, оглянулся:
— Кого? Постояльцев? Пилгрима немного знаю.
— Доктора?
— Да, он, по-моему, врач. Только не думаю, что практикующий. Известный знаток старины, автор нескольких великолепных трудов о старом Лондоне. Мне лично не очень-то нравятся нынешние писаки, — проворчал сэр Джон. — Постоянно играют словами; нынче знаменитость, завтра никто им не интересуется, и тогда себя спрашиваешь, что в нем вообще можно было найти. А этот настоящий. Интересный человек.
— Ну, пока его оставим. Положение таково: у меня есть несколько теорий — может быть, правильных, может быть, нет. Я уверен, что происшествие с мистером Доллингсом связано с этим делом…
Доллингс, дремавший в кресле напротив, вытаращил бычьи глаза.
— …и был бы весьма признателен, если бы он все подробненько нам рассказал.
— Но, боже мой! — вскричал Доллингс. — Это же просто…
— Да-да, разумеется, шутка. Понятно. И все-таки расскажите. Я слышал о вашем случайном знакомстве с некой таинственной… француженкой. Скажите, это женщина высокого роста, с темно-рыжими волосами? Глаза карие, довольно широко расставленные?
Доллингс резко выпрямился в кресле:
— Откуда вы знаете?
— Есть у меня одна старая добрая знакомая. Осмелюсь предположить, она вам не представилась? Да. Ее зовут Колетт Лаверн.
— Вы ее знаете?! — воскликнул сэр Джон.
— Немного. Знаменитая, восхитительная, единственная в своем роде Колетт! Думаю, мы с ней встретимся раньше или позже…
— Знаменитая? — переспросил Доллингс с каким-то пустым взглядом на страдальческом пухлом красивом лице.
— Ну расскажите же о приключении.
Доллингс нерешительно колебался.
— Я обязан рассказывать?
— Полагаю, полиции не обязаны. Но нам расскажите, пожалуйста, о победе, отбросив естественную для джентльмена стыдливость.
— О победе? — ошеломленно повторил Доллингс. — Оу, нет! — И еще больше смутился.
— Ну конечно, — успокоил его Банколен. — Просто расскажите.
— Все?
— Все.
— Но я буду выглядеть полным ослом, — смущенно признался Доллингс, подозрительно глядя на детектива. — И не понимаю, какое вы имеете право… — Тут он мрачно задумался, расправляя галстук. — Хорошо! Я вам все расскажу. Было это… с неделю назад. Я собрался в театр с одной своей подругой, а она в последний момент передумала. Пошел один, хорошо пообедал с шампанским, оно мне, наверно, ударило в голову. Во время спектакля, — прищурившись, объяснял он, — без конца гаснет свет, и актеры визжат. Но забавно. Ну, сижу, несколько навеселе, хочу закурить сигарету, чертовски славно развлекаюсь. Впрочем, представление слегка действовало на нервы. Один тип все время тыкал в людей ножами…
Он вопросительно взглянул на кивнувшего Банколена:
— Ну вот, свет погас, кругом стало темно, и вдруг кто-то сунул мне прямо под нос зажигалку… понимаете, к сигарете. Боже мой! Я опешил… Разглядел в пламени лицо мужчины, сидевшего позади меня в ложе, раньше я на него внимания не обращал. По-моему, тот самый египтянин, аль-Мульк. Я его где-то раньше встречал, кажется у леди Поссонби. Ненавижу чертовых иностранцев… э-э-э… прошу прощения, я имею в виду, мне акцент его не понравился. Впрочем, тип интересный. Мы выпили в антракте, заговорили про ночные клубы, и он посоветовал заглянуть в один, говорит, исключительно для знатоков. Вручил мне свою карточку, а сам, сказал, не может пойти.
Знаете, ничего такого особенного в том клубе не было. Я увидел там одну женщину. Заведение странное — искусственные сады, невидимые оркестры и прочее… Голубая луна, на столиках деревца с серебряными фруктами… Называется «Пещера Аладдина». Она сидела в тени в одиночестве, закутанная в какую-то сверкавшую шаль. Даже не помню, как мы познакомились… Видно, она сама со мной заговорила… Понимаете, я бы не смог!
Банколен посмотрел на него с тайной насмешкой — заявление прозвучало весьма наивно. Доллингс оглянулся на нас, как бы ища поддержки, потом продолжал:
— Да, она со мной заговорила. Так или иначе, мы вскоре сидели за бутылкой шампанского, кто-то пел про какие-то «синие арабские ночи», это меня рассмешило, я помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60