Мы молча вернулись к дверям домика, который крепко хранил свою тайну. В сонный утренний час мы трое вроде бы не были профессионалами с ослабленным зрением, а все же нам показалось, будто этот старый домик омолодился, а за забором можно увидеть красные кресты на дверях и надпись: «Боже, смилуйся над нами»… Когда Мастерс пролез в темноту сквозь разбитую дверь, в моей тяжелой голове возникали догадки о том, что он видит.
Стоя во дворе с сержантом Макдоннелом, я постарался прогнать фантастические картинки. В холодном воздухе изо рта вырывались клубы пара.
— Вряд ли мне следует принимать участие в расследовании, — пробормотал сержант. — Знаете, я служу в управлении на Вайн-стрит, а делом наверняка займется Скотленд-Ярд. Хотя все-таки… — Он круто развернулся на месте. — Эй! Я спрашиваю, в чем дело, сэр?
Изнутри послышались скрип и треск, настолько отвечающие моим безумным фантазиям, что я даже не сразу увидел луч фонарика Мастерса. Тяжело дыша, инспектор через секунду показался в двери.
— Странно, — очень тихо проговорил он, — знаете, порой в голове без конца крутится какой-то стишок, куплет, чепуховина, от которой невозможно отделаться, твердишь и твердишь целый день, стараешься прогнать, забываешься и опять повторяешь… А?
— Перестаньте молоть чепуху, говорите толком, — одернул я его.
— Да, да. — Мастерс тяжело повернул голову. — Вот что я повторял про себя — не знаю почему, может, для утешения, — всю ночь мысленно повторял: «Последняя соломинка, сломавшая спину верблюду». Вот именно. Снова и снова. Последняя соломинка, сломавшая спину верблюду… Богом клянусь, кто-то за это ответит! — прогремел он, хватив кулаком по железному шпингалету. — Вы, конечно, уже догадались. Остается дождаться утренних газет. «Отвернувшийся худой мужчина»… Кто-то снова утащил кинжал, вот что! Его нет. Он украден, исчез… Думаете, его снова хотят пустить в дело?
Он по очереди окидывал нас довольно-таки диким взглядом.
Почти целую минуту никто не произносил ни единого слова. Макдоннел неожиданно рассмеялся, впрочем, с тем же безнадежным отчаянием, в каком пребывал Мастерс.
— Стало быть, я уволен, — заключил сержант.
И молча пошел прочь со двора, напоминавшего утренний зал после бала. На фойе уже чуть розовевшего неба замаячил лилово-серый купол собора Святого Павла. Инспектор изо всех сил пнул попавшуюся под ногу консервную банку. На Ныогейт-стрит резко сигналил автомобильный клаксон, под золоченой статуей Правосудия на куполе Олд-Бейли грохотали тележки молочников.
Глава 13
Я вернулся к себе домой после шести, в два часа дня очнулся от полного забытья, когда кто-то раздвинул шторы и объявил о поданном завтраке.
Личный визит Попкинса, верховного владыки обслуживающего персонала в эдвардианском доме, свидетельствовал, что я приобрел определенную известность и популярность. Держа под мышкой газеты, он стоял в ногах кровати, вздернув подбородок, застегнутый на все пуговицы, как прусский юнкер. Он не стал упоминать о газетах, делая вид, будто ничего не знает, не ведает, небрежно сунул их мне, но подробно расспросил насчет яичницы с беконом и ванны.
Каждый, кто в то время жил в Англии, помнит громкий — нет, бешеный — шум, поднявшийся вокруг так называемого «кошмара в Плейг-Корте». В пресс-клубе мне впоследствии объяснили, что, с точки зрения журналистики, в такой смеси загадочности убийства, сверхъестественных сил и явственных сексуальных мотивов содержатся все компоненты, необходимые для сенсации — идеальное лакомство для Флит-стрит. Дальнейшие события только подлили масла в огонь. В те времена желтая пресса в американском стиле не имела такого распространения в Англии, как сейчас, однако какой-то бульварный листок лежал сверху в пачке, врученной мне Попкинсом. Произошедшее поздней ночью убийство не успело попасть в утренние газеты, но в дневных выпусках сообщения об этом красовались на первых полосах, набранные крупным шрифтом в две колонки.
Сидя в постели в серый, промозглый час, я при включенном электрическом свете внимательно читал газеты, стараясь втолковать себе, что все это было на самом деле. В ванной прозаически текла вода, на комоде привычно лежали карманные часы, ключи, деньги, на узкой крутой Бери-стрит урчали машины, грохотал поезд, шел дождь…
Первую полосу целиком заполнили снимки под заголовком: «Дух-убийца до сих пор орудует в Плейг-Корте!» Посередине в овальных рамках располагались фотографии действующих лиц, явно старые, раздобытые в архивах. На одной из них я распознал себя с убийственным оскалом; леди Беннинг предстала стыдливой старой девой в воротнике с пластинами из китового уса и шляпе с тележное колесо; на маленьком, наполовину срезанном снимке майор Фезертон при всех своих военных регалиях с вожделением взирал на пивную бутылку; отвернувшего в сторону Холлидея фотограф запечатлел на лестнице с зависшей над ступенькой ногой; одна Мэрион была более или менее узнаваема. Фотографии Дартворта, видимо, не нашлось, но художник живо изобразил его в овале закутанным в плащ с капюшоном — убийцей, занесшим кинжал.
Видно, кто-то проболтался. Скотленд-Ярд, разумеется, имел возможность деликатно заткнуть прессе рот, но где-то допустил ошибку, если только, подумал вдруг я, Мастерс, по неким собственным соображениям, не пожелал подчеркнуть сверхъестественный характер дела. Газетные сообщения были довольно точными, без всяких намеков на какие-либо подозрения в адрес нашей компании.
Любопытно, что безумные рассуждения о сверхъестественном скорее разубеждали, чем убеждали меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78