— Нож в спину. — Бенколин перевернул тело на бок, чтобы нам стало видно пятно на левой стороне ее голубого жакета. — Должно быть, попали прямо в сердце. Пуля не вызвала бы такого обильного кровотечения… Ну, дьявол за это поплатится! Посмотрим-ка… Никаких следов сопротивления. Платье не смято. Абсолютно ничего, только вот это.
Он указал на тоненькую золотую цепочку на шее у девушки. По-видимому, она носила на ней какой-то предмет, пряча его на груди под платьем, но сейчас концы цепочки были расстегнуты, и предмет, чем бы он там ни был, пропал. Замок цепочки зацепился за воротник жакетки, потому она и не упала.
— Нет… определенно никакой борьбы, — негромко произнес детектив. — Руки расслаблены, пальцы распрямлены; удар был мгновенным, очевидно прямо в сердце. Так, а где ее сумочка? Проклятье! У нее должна была быть сумочка! Куда же она делась?!
В нетерпении шаря вокруг лучом фонарика, он случайно осветил лицо Августина. Скрючившийся самым невероятным образом старик цеплялся за саржевое одеяние сатира и, когда свет ударил ему в глаза, зарыдал.
— Теперь вы меня арестуете! — дискантом завопил он. — Но я не имею к этому никакого отношения! Я…
— Замолчите! — оборвал его Бенколин. — Нет, постойте. Встаньте вон там. Эта девушка, мой друг, умерла менее двух часов назад. Вы в какое время закрылись?
— Вскоре после половины двенадцатого, мсье. Как только мне сказали, что вы меня ждете.
— А перед тем, как закрыться, спускались сюда?
— Я всегда это делаю, мсье. Некоторые лампы не связаны с главным пультом наверху, приходится их обходить, чтобы выключить.
— Значит, здесь никого не было?
— Нет! Ни души!
Бенколин посмотрел на часы.
— Без четверти час. С тех пор как вы здесь были, прошло чуть больше часа. Я полагаю, эта девушка не могла проникнуть сюда через главный вход?
— Невозможно, мсье! Моя дочь никому, кроме меня, не откроет. У нас специальный звонок, как условный сигнал. Но вы можете сами спросить у нее…
Луч фонарика пробежал по полу лестничной площадки, затем поднялся вверх по стене. Фигура сатира стояла спиной к стене лестничной площадки, так что посетители, спускающиеся по лестнице, видели ее в профиль. В дальнем углу лестницы Бенколин задержал луч. Там была лишь тусклая зеленая лампа, которая служила для подсветки снизу капюшона сатира и давала недостаточно света, чтобы разглядеть кирпичную кладку; однако яркий свет фонаря позволил увидеть, что часть стены была деревянной и только выкрашена под камень.
— Понятно, — пробормотал детектив. — А это, я так понимаю, еще один вход в музей?
— Да, мсье! Там узкий проход, который ведет вниз, в Галерею ужасов; по нему я добираюсь до спрятанных лампочек. Потом, за этой, есть еще одна дверь…
Бенколин резко повернулся:
— Куда она ведет?
— Она… там начинается коридорчик, выходящий на Севастопольский бульвар. Но я никогда не открываю эту дверь! Она всегда на замке!
Круг света медленно переместился с порога деревянной двери к основанию статуи. Между ними тянулась извилистая дорожка кровавых брызг. Осторожно, чтобы не наступить на них, Бенколин подошел к двери и толкнул ее. Часть нарисованной каменной стены подалась внутрь. Стоя за спиной детектива, я увидел душный закуток со ступеньками, спускавшимися к Галерее ужасов, а также — параллельно ложной деревянной стенке — еще одну массивную дверь. Я чувствовал на своем рукаве трясущиеся пальцы Августина, пока Бенколин осматривал при свете фонарика замок внешней двери.
— Замок типа «йель», — заключил он, — и язычок не заблокирован. Во всяком случае, сегодня ночью этой дверью пользовались.
— Вы хотите сказать, что она открыта?! — вскричал Августин.
— Отойдите! — с раздражением бросил Бенколин. — В этой пыли могут быть следы ног.
Он вытащил из кармана платок, обернул его вокруг пальцев и повернул ручку внешней двери.
Мы оказались в невысоком каменном проходе, параллельном задней стене музея. Очевидно, это был своего рода коридор между этим домом и соседним, — какой-то давно забытый строитель перекрыл его сверху жестью и деревянными стропилами, так что в высоту он едва достигал семи-восьми футов. В полумраке можно было различить только голую кирпичную стену соседнего дома и, много дальше, тяжелую дверь без ручки. Коридор утыкался в кирпичную стену, но в конце его, справа, просматривался слабый свет, который проникал с улицы; был слышен даже шелест шин и приглушенные гудки автомобилей.
Шаря по мокрым каменным плитам, луч фонаря Бенколина вдруг высветил белую женскую сумочку из моющейся замши с разбросанным вокруг содержимым. Как сейчас вижу контрастный черный орнамент на ее белой поверхности, мерцание серебряного замочка… У кирпичной стены напротив валялась черная маска домино с оторванной с одной стороны резинкой. Каменные плиты у основания стены были забрызганы кровью.
Бенколин глубоко вздохнул и повернулся к Августину:
— А что вам известно об этом?…
— Ничего, мсье! Я прожил в этом доме сорок лет, но не пользовался этой дверью и десяти раз. Ключ… я даже не представляю, где он может быть!
Детектив криво улыбнулся:
— А ведь замок сравнительно новый. И дверные петли смазаны. Ну, ничего!
Я пошел за ним к выходу на улицу. В конце вымощенного каменными плитами коридора оказалась-таки дверь. Она была распахнута настежь… Бенколин тихонечко присвистнул.
— Вот, Джефф, — тихо сказал он мне, — настоящий замок. Пружинный, с секретом против воров, называется «бульдог». Совершенно не поддается вскрытию. И все-таки дверь открыта! Черт побери! Интересно… — Глаза его шарили по сторонам. — Когда эта дверь затворена, коридор должен быть в полной темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69