Причиной смерти был сердечный припадок, и врач подтвердил, что он может иногда вызывать искажение черт лица, придающее им выражение сильного ужаса.
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— Так вот, Джэнет, дочь Уилсона, была так расстроена происшедшим, что, по словам дяди, она решила немедленно распродать все имущество и уехать за границу, — продолжал Лестрейд.
— Ну а что насчет дяди? Тиболд, не так ли, его имя?
— Я полагаю, что завтра утром он будет у вас. Он уже навестил меня в Скотленд-Ярде в надежде, что полиция сможет успокоить испуганную племянницу и убедит ее принять разумное решение. Так как у нас есть более важные дела, чем утешать истеричных молодых женщин, то я посоветовал Уилсону обратиться к вам.
— Вот как! Ну, вполне понятно, что он должен испытывать чувство сожаления при потере этого дома.
— Это не сожаление, мистер Холмс, Уилсон, кажется, искренне привязан к своей племяннице и заботится только о ее будущем.
Лестрейд сделал паузу и усмехнулся.
— Он не очень светский человек, этот Тиболд, и хотя я на своем веку встречал много странных профессий, он превзошел всех: он дрессирует канареек!
— Это не такая уж редкая профессия.
— Вы считаете так?
В манере Лестрейда появилось вызывающее самодовольство; он поднялся и потянулся за шляпой.
— Вполне очевидно, что вы не страдаете от бессонницы, мистер Холмс, — сказал он, — иначе вы знали бы, что птицы, которых дрессирует Тиболд Уилсон, несколько отличаются от обычных канареек…
— Что имел в виду этот тип? — спросил я, в то время как сыщик направлялся к выходу.
— Просто он знает что-то, чего мы еще не знаем, — сухо ответил Холмс.
— Так как догадки обычно бесполезны и лишь вводят аналитический ум в заблуждение, давайте подождем до завтра. Я могу сказать, однако, что у меня нет склонности тратить свое время на это дело.
Мой друг не был особенно огорчен, когда на следующее утро посетитель не явился. Но, вернувшись домой от пациента, к которому я был спешно вызван вскоре после завтрака, я застал в приемной мужчину средних лет в очках. Когда посетитель поднялся, я заметил, что он был очень худощав и что его лицо, носящее отпечаток учености и аскетизма, было покрыто сетью многочисленных морщин и имело тусклый, пергаментно-желтый оттенок, что, несомненно, свидетельствовало о длительном пребывании под тропическим солнцем.
— Ну, Уотсон, вы прибыли как раз вовремя, — сказал Холмс. — Это мистер Тиболд Уилсон, о котором говорил нам Лестрейд в прошлый вечер.
Наш посетитель тепло пожал мне руку.
— Ваше имя, конечно, хорошо известно мне, доктор Уотсон! — воскликнул он. — Мы все должны быть вам благодарны за то, что вы познакомили мир с гением Шерлока Холмса, — он извинит меня, конечно… Вы же, будучи врачом, хорошо сведущим в нервных болезнях, несомненно, окажете полезное влияние на мою несчастную племянницу.
Холмс смиренно выдержал мой укоризненный взгляд.
— Уотсон, — сказал он, — я обещал мистеру Уилсону сопровождать его в Дептфорд, потому что молодая леди, кажется, решила покинуть завтра дом. Но я должен повторить, мистер Уилсон, что я не вижу, каким образом мое присутствие сможет помешать этому делу.
— Вы чересчур скромны, мистер Холмс. Когда я обратился в полицию, я надеялся, что там смогут убедить Джэнет в том, что, как бы ужасны ни были потери в нашей семье за последние три года, причины их тем не менее вполне естественны и что для нее нет никаких оснований покидать родной дом.
У меня создалось впечатление, — добавил он с усмешкой, — что инспектор был несколько огорчен тем, что я так охотно согласился с его предложением воспользоваться вашей помощью.
— Я, конечно, припомню это Лестрейду, — ответил сухо Холмс, поднимаясь с кресла, — Ну а теперь, Уотсон, может быть, вы попросите миссис Хадсон вызвать экипаж, и во время нашей поездки в Дептфорд мистер Уилсон сможет разъяснить нам некоторые неясные моменты.
Просторные улицы Вест-Энда note 2 сменились большими торговыми дорогами, по которым мчались с топотом и стуком ломовые лошади. Эти дороги, в свою очередь, перешли наконец в лабиринт грязных улиц, которые, следуя вдоль изгибов реки, становились все более и более жалкими по мере того, как мы приближались к скоплению водоемов и темных зловонных закоулков, которые некогда служили колыбелью морской торговли и богатства империи.
Я заметил, что Холмс был скучен и апатичен, и, чтобы расшевелить его, решил вызвать нашего клиента на разговор.
— Я слышал, что вы специалист по части канареек, — заметил я.
Глаза Тиболда Уилсона за его сильными очками загорелись огнем энтузиазма.
— Просто исследователь, сэр, но с тридцатью годами практических изысканий! — воскликнул он. — Неужели вы также?.. Ах, нет? Какая жалость! Изучение, выведение и дрессировка фринджиллских канареек — это задача, достойная целой человечески жизни. Вы, конечно, не придерживаетесь тех невежественных взглядов, доктор Уотсон, которые так распространены на этот счет даже в самых просвещенных кругах. Когда я излагал в Британском орнитологическом обществе вопрос о скрещивании канареек с Мадейры и Канарских островов, я был буквально ошеломлен ребячеством вопросов, которые мне задавали там.
— Инспектор Лестрейд намекнул на некоторые особенности в вашей дрессировке этих маленьких певцов. — Певцов, сэр? Вот дрозд — это певец! Фринджиллская же канарейка обладает самым совершенным в природе слухом и необычайной способностью звукоподражания, которая может быть развита и использована для выгоды и поучения человеческого рода. Но инспектор был прав, — продолжал он более спокойно, — в том, что я дрессирую моих птиц в определенном направлении.
1 2 3 4 5 6 7 8