Когда я родился, стало уже как раз входить в обычай до
рождения экипировать детей генами Ра и Сге - фантазией и креативностью,
стремлением к творчеству, способностью к созиданию. И мои родители
терпеливо слушали меня, они поражались и восторгались, когда я старательно
раскурочивал что-то или пачкал краской все подряд; они видели проявление
высшей степени Сге, если сток ванны вдруг оказывался переведен в другое
русло и на кухне начинал плясать фонтан, пусть даже при этом уплывал наш
ужин. Конечно, и у них иной раз сдавали нервы - скажем, когда я
сконструировал новые окна, из которых постоянно дуло, поскольку стекла
совершенно свободно болтались в рамах и колебались на ветру, но зато
переливались при этом чудесными красками. Однако именно потому, что мои
родители тоже ворчали, а я ощущал в этом отголосок подавления и
преследования, моя фантазия и моя креативность набирали силу. Но, как мне
теперь кажется, надо было оставлять сколько-то детей со слабой прививкой,
а то и вовсе без Ра и Сге или варьировать по интенсивности и встраивать
при этом механизм доминантной наследственности. А поскольку об этом не
позаботились, то жизнь на нашей Земле и дошла до такого хаотического
состояния. Вот мы и влачим это жалкое существование просто потому, что нет
больше ни одного человека, способного слушать другого с удивлением, с
неудовольствием, вне себя от возмущения или бестолково вытаращив глаза, ни
единой человеческой души, которая по недостатку воображения чинила бы нам
какие-то препятствия. Встречал ты хотя бы раз какие-то препятствия в
проявлении своих Ра и Сге?
- Да всю дорогу, - раздраженно огрызнулся внучек, - одна болтовня
твоя чего стоит, когда мне надо сосредоточиться на ковровом узоре. Ну вот,
одна дыра теперь выгорела чересчур широко.
- Сделай из нее большой цветок.
- Тебе обязательно надо вмешиваться, когда я что-нибудь делаю? А ведь
это мой узор, ведь это я его создаю.
- На моем ковре, - возразил Носталь. - И весь замысел целиком мой
собственный. Как у тебя вообще хватает совести пытаться к нему
примазаться, козыряя своим ковром? Я сам придумал взять твой ковер, потому
что именно твой такой махристый и лучше воняет горелой пылью, когда
прожигаешь в нем дыры, чем мамин. Узор, который я выполняю, еще и
ароматический узор.
- Ну-ну, я не мешаю тебе, мой мальчик. Но посмотри только на наши
города, на все это незавершенное, на все это начатое в одном стиле и
продолженное в полдюжине других, а там и вовсе остановившееся - руины...
Да можно ли эту выставку ужасов и городом-то назвать? Н-да, в прежние
времена... тогда один квартал походил на другой. Тогда все умещалось в
приличествующих делу формах школьной геометрии. Улицы - как по шнурочку, в
таких не заплутаешься, уличные транспортеры доставляли пассажира точно к
желаемому пункту. Немного, может, и скучновато, согласен, но именно в силу
этой скуки, на этом сером, пресноватом фоне груды покрытых краской, бывших
когда-то предметами материалов и частей, обломочные творения из всех
жилищ, извергаемые шахтами мусоропроводов, выглядели столь волнующе,
привлекательно. Редкие родители не бывали горды тем, что перед дверьми у
них громоздился самый большой Ра-и-Сге-террикон. Позднее стали придавать
значение утонченному разнообразию и цветовой нюансировке. Так увлекательно
было прогуливаться, исследуя встречавшиеся по пути груды. Какое богатство
решений! И постоянно от кучи к куче передвигались научные комиссии из
различных отраслей промышленности, выколупывая вдохновляющие идеи для
новых разработок.
Кучи у нас есть и сейчас, - продолжал Носталь, - но серый фон исчез.
Нет больше прямых, как стрела, улиц, одни изгибы да повороты, лабиринты,
тупики и обрывающиеся вдруг дороги. Ни один дом не может хотя бы отдаленно
напоминать другой. Мой, например, имеет форму вытянутого лимона, поры его
кожуры - окна, а из острого носика мы с помощью выходного рукава
спускаемся вниз. Я был доволен, когда сконструировал свой дом. Ладно, тебе
он не нравится. А что ты скажешь насчет бутылки, в которой ютится мой
сосед и из которой должен выбираться ползком? В нашем городе двадцать
различных транспортных систем: движущиеся тротуары, подземные и надземные
трубы, катки-цилиндры с ножным приводом, в которых выбиваешься из сил.
Недавно я, устав до смерти, еле добрался на конференцию, из-за того что
снова перепутались целых семнадцать систем. В зале, где мы заседали,
прозвучало немало разных выступлений, но проблема транспортного сообщения
так и осталась нерешенной. Я, разумеется, не стану отрицать, что кое-кто и
соглашался порой с предыдущим докладчиком, однако немедленно принимался
развивать его предложение дальше. Играл с ним. Варьировал его. И мы в
итоге остались с кучей вариаций. Ну а теперь никуда, конечно, не денешься
- все вариации будут реализованы. Ведь все мы без исключения наделены, к
сожалению, необоримой настойчивостью и пробивной силой. После собрания я
шел домой со своим давним другом Лео. И по удивительному совпадению нам
обоим вдруг захотелось одного и того же рыбного салата. Но павильон уже
снова переквалифицировался: теперь здесь угощали грибами. Правда, во
многих видах. Подавали даже лишенные яда красные мухоморы. А нашим рыбным
салатом кормили, вероятно, где-нибудь в другом месте. И мы отыскали его,
но это уже был не тот, не наш, в нем ощущались посторонние нюансы, он был
красного, а не фиолетового цвета и ничуть не светился в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19