– Понятно. – Его улыбка получилась мимолетной и грустной. – Только вы двое.
– Кит думал, что вы догадались, когда после регистрации рассказали нам о смертях, тянущихся следом за камнем. Он решил, что проговорился и все испортил.
– Правда? Извини, наверное, я был слишком рассеян. Я знал, что вы ищете живой камень, но даже подумать не мог, что найдете его. Наверное, я был слишком самонадеян, когда предположил, что Кит рассказал бы мне о нем.
Профессор Энтони Буклесс прославился тем, что стал соавтором биографии Седрика Оуэна. Его имя, больше чем чье-либо, было связано с голубым живым камнем и всем, что представлял собой артефакт. Она видела боль в глазах Буклесса.
– Кит хотел найти камень и сделать вам сюрприз, – мягко проговорила Стелла. – Вы так верили в легенды, рассказывавшие об опасностях, которые несет камень, и он подумал, что вы могли бы передумать, если бы…
– Стелла…
Буклесс встал с камня и уселся на вереск у ее ног. Затем взял ее руки в свои и посмотрел на нее.
Он был таким вежливым, англичанином до мозга костей.
– Что? – спросила она.
Он опустил голову и посмотрел на свои руки. Кольцо с печаткой на безымянном пальце украшал символ колледжа Бидз – вооруженный рыцарь с мечом искусной работы, стоящий перед драконом.
– Дело не в том, что я мог передумать, дело в целостности знания. Седрик Оуэн для нашего колледжа является кем-то вроде святого. Он получил у нас степень, пролил кровь у наших ворот, чтобы передать нам свое весьма значительное состояние. Он оставил нам столько золота и бриллиантов, что мы смогли превратиться из второсортного учебного заведения Плантагенетов в колледж, занимающий равное положение с Тринити и Кингс, а также со старейшими университетами Новой Англии. Кроме того, он оставил нам свои дневники, которые вел исключительно аккуратно в течение тридцати двух лет, благодаря чему невероятно поднялся наш статус в академическом мире.
– Тони, я в Бидзе уже год. Мне известна история…
Он схватил ее за руку и снова ее выпустил.
– Я знаю, но послушай меня. Камень-череп никто не видел с тех пор, как Оуэн умер. Сэр Фрэнсис Уолсингем, шпион при дворе Елизаветы Первой, человек, имевший такую разветвленную сеть информаторов, какой не видел средневековый мир, прочесал всю Англию в поисках камня Оуэна после его смерти. Но безрезультатно, найти не смог. Как и по меньшей мере три дюжины охотников после него. Пожалуйста, скажи, что такое сумел обнаружить Кит, чего не заметили ученые, упорно искавшие эту реликвию на протяжении четырехсот лет?
Сказать правду было труднее, чем соврать. Стелла взяла бутылку с водой, напилась и потянулась к тому уголку своего сознания, где прятался голубой камень, точно кот перед прыжком или загнанный в угол зверь; она не могла определить, что с ним происходило.
Ее ногти были по-прежнему грязными, она вычистила один и спрятала руки под коленями.
– Стелла, ты можешь мне все рассказать, – проговорил Буклесс мягко, своим безупречным, уверенным, кембриджским голосом. – В любом случае это не будет хуже смерти Кита. Поверь мне, если бы его можно было оживить, я бы отдал за это свою кровь.
Они находились на склоне холма, день близился к вечеру, и их разговор слушали как минимум еще двое. И тем не менее ее мир сократился до этого одного человека и той легкости, с которой она могла поколебать все его представления о мире.
– Мы прочитали зашифрованный текст в дневнике Оуэна, – спокойно, четко, не обращая внимания на треск помех и шипение приемника Цери, сказала она. – Его автор не Седрик Оуэн. Кит считает, что эти записи сделал после его смерти Фрэнсис Уокер.
– Уокер? – нахмурившись, переспросил Тони Буклесс.
– Дневники – фальшивка, Тони. По крайней мере часть, и если это так, то и остальные могут быть сфабрикованы.
Способа смягчить ее слова не было, и она не стала даже пытаться. Буклесс молча уставился на нее. Его светло-карие глаза, цвет которых стал глубже в лучах заходящего солнца, изучающе смотрели на нее, словно ответ прятался под слоем грязи из пещеры.
Говорить было легче, чем молчать.
– Когда Кит наконец отладил компьютерную программу, он решил проверить ее на дневниках Оуэна, – терпеливо начала объяснять она. – Тридцать два тома, написанные одним человеком за тридцать два года, состоящие примерно в равном соотношении из текста и цифр. Кит подумал, что если с помощью алгоритмов можно разобраться в средневековом манускрипте, то легко будет справиться и с более современными документами.
– Я знаю, он приходил ко мне за разрешением поработать в архиве.
Прежде всего Тони Буклесс был ректором Бидза; он стремился к тому, чтобы мир знал историю его колледжа. Он посмотрел на Цери Джонс и Флеминга.
– Колледж Бидз может похвастать одним из самых замечательных архивов в Европе. Манускрипты Оуэна – это дневники-отчеты, относящиеся к тому времени, когда он побывал в Новом Свете. Они являются нашим самым драгоценным научным источником, и мы храним их в закрытом архиве, оборудованном приборами для контроля температуры, влажности и состояния атмосферы. Процесс копирования занял очень много времени. Киту поручили написать программу, которая будет анализировать и сравнивать любые рукописи любых людей, написанные в разные периоды времени, на предмет их подлинности. Он приступил к анализу только в январе этого года. И с тех пор вел себя очень сдержанно. Я подумал – прости меня, Стелла, – что его занимают другие проблемы.
«Другие проблемы. Ты».
Она попробовала представить что-нибудь, что могло бы отвлечь Кита от дела и радости его жизни, и не смогла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117