Если ты думаешь, что это кому-нибудь будет интересно, то ты глубоко ошибаешься. Это никому интересно не будет. Просто у нас есть близкие люди, которым ты можешь причинить боль, а мы очень сильно дорожим их спокойствием и не можем этого допустить. А чтоб тебе не обидно было и чтоб тебе говорить не хотелось, мы тебе денег дадим. Давай я дам тебе немного баксов, и ты все забудешь. Мы оба будем знать о том, что ты ничего не видел и ничего не слышал. Командир, возьми денег!
В этот момент Роман резко остановился и полез в карман шорт для того, чтобы достать свой бумажник.
— Командир, держи! Держи деньги, я тебе говорю!
Но турок даже не думал останавливаться. Он еще больше ускорил шаг и бросил через плечо:
— Я думал, они туалет, а они секс. Не хорошо.
Плохо. Муж волноваться, переживать, а они секс.
Муж хороший человек. — Командир, да стой, я тебе сказал! Денег возьми, чтобы тебе спокойно было, раз ты уж такой правильный! На тебе денег! Стоять! Придурок, я сказал, стоять!
Но вместо того чтобы остановиться, турок еще больше ускорил шаг и почти побежал. Он был себе на уме и бормотал что-то под нос. Я обхватила голову руками, ссутулилась, представила, что сейчас может произойти на пароме, и прокричала:
— Рома! Да останови же ты этого идиота! Он сейчас в лодку сядет! Ну сделай же ты что-нибудь!
Мои слова заметно подстегнули Романа. Он сунул бумажник обратно в карман и, не придумав ничего лучшего, поднял с земли увесистый камень. Со словами: «Стой, я сказал!» — что было сил запустил камень в турка. Роман не промахнулся, а турок не успел добежать до лодки. У нею как-то странно подкосились ноги, и он совершенно бесшумно упал в нескольких шагах от берега, на котором стояли две одинаковые резиновые лодки.
— Ром, он упал. — Я посмотрела на своего любимого крайне растерянным взглядом.
— Но ты же сама сказала, что я должен что-то делать… Наверно, я просто сбил его с ног. Давай приведем его в чувство и сунем ему побольше денег в целях компенсации за моральный ущерб.
— Давай. Я еще таких упертых турков никогда в жизни не видала.
Добежав до лежащего на траве турка, Роман сел на корточки и попробовал привести его в чувство.
— Эй, дружище, вставай. Не дури. Ты у нас прямо шутник какой-то. И откуда ты взялся на нашу голову? На кой тебе на пароме не сиделось? Мы бы и сами приплыли. Подумаешь, задержались немного.
С кем не бывает…
Неожиданно Роман резко замолчал, поднял лежащий рядом с турком кровавый камень и дрожащим голосом произнес:
— Бог мой… Кровь…
— Кровь, — сказала я то же самое и тяжело задышала.
Сперва я ничего не подумала, наверно, просто не успела, но, когда Роман перевернул турка лицом вверх, моему взору предстала действительно страшная картина, я издала пронзительный крик. Глаза турка были открыты и.., смотрели куда-то вдаль.
В них не было жизни. Черт побери, в них совершенно не было жизни. Они смотрели мимо меня, и было нетрудно догадаться, что эти глаза вообще ничего не видели. Ничего… А из его виска текла кровь, такой тоненькой алой струйкой, напоминающей цвет алой гуаши…
— Ты попал ему прямо в висок! — Я и сама не знаю, почему я стала кричать. — Камень попал именно в висок! Ну почему?! Почему он попал не в шею, не в спину, а именно в висок?! Почему?! Почему именно в голову?!
— Я и сам не знаю, как это произошло… — Голос Романа заметно дрожал. — Это произошло случайно. Я не хотел. Ты веришь, что я не хотел? Я просто кинул в него камень, и все… Я и не думал попасть в голову. Я хотел просто сбить его с ног. Я хотел его остановить…
Роман побледнел еще больше и, взяв турка за руку, попытался нащупать пульс.
— Ну что? — я по-прежнему не теряла надежды.
— Ничего.
— Что — ничего?
— Вообще ничего.
— Ты хочешь сказать, что он мертв?
— У него нет пульса.
Я старалась хоть как-то осмыслить эту страшную ситуацию, в которую мы так нелепо попали, но у меня ничего не получалось.
— Ром, ты не ответил на мой вопрос. Он мертв?
— Ева, а как ты сама думаешь? Если у человека нет пульса, он мертв или жив?
— Мертв… — словно в тумане, произнесла я.
— Ну а что тогда спрашиваешь…
— Господи, кошмар-то какой….
Роман еще раз обследовал турка на предмет хоть какой-нибудь искорки, напоминающей жизнь, но и это не принесло должного результата.
— Он мертв, — сделал окончательное заключение Роман и ударил кулаком по стоящему рядом дереву. — Вот черт! Вот попали!
Я еще сохраняла остатки спокойствия, но уже не могла мыслить трезво. Я плохо представляла себе, что именно должна делать в данный момент: начать рыдать, орать, биться в истерике или обвинять во всех смертных грехах своего любимого… Я страшно испугалась за себя, за Романа и за то, что с нами будет дальше. А еще там, на пароме, остался мой муж, который уже, наверно, рвет и мечет, а может быть, уже сам догадался о моей такой чересчур наглой и откровенной измене. Двое уплыли в одной лодке на берег и не возвращаются долгое время Только идиот не догадается, чем мы занимались на берегу. А мои муж далеко не идиот и никогда им не был. Это я сделала его идиотом, когда стала откровенно изменять прямо у него под носом.
— Ром, поплыли, нам пора. — В моем голосе появились нотки, близкие к истерике.
— Куда?
— Как куда? На паром. Нас ждут. Там, наверно, уже паника.
— А с этим товарищем что делать?
— Как что делать? — растерялась я еще больше. — А что мы должны делать, если мы ничем не можем ему помочь? Мы же его не воскресим. Мы уже ничего не должны делать. Нужно просто вернуться на паром как ни в чем не бывало.
— Как это, как ни в чем не бывало? — в отличие от меня Роман еще не совсем растерял самообладание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14