Дорога к дому была долгой, около сорока минут. Я осилил примерно половину
и ощутил мучительные позывы к дефекации. Повертев головой, так и не обнар
ужил подходящего места для этого, требующего максимального интима, проц
есса. Слегка поскучав и посетовав вслух на отсутствие подходящей подвор
отни, я обратил внимание на приоткрытый подъезд двадцатиэтажного дома. П
одошел поближе, вошел, буркнул заспанной консьержке: «Я к Вороновым» Ц и
сел в лифт…
Лифт оказался грузовым, просторным и, нажав на кнопку двадцатого этажа, я
стал плавно подниматься, предвкушая облегчение кишечника где-нибудь на
чердаке или на лестнице черного хода сразу же после того, как выйду из лиф
та… Моим надеждам не суждено было сбыться: лифт внезапно остановился где
-то очень высоко. Я в отчаянии стал пытаться открыть автоматические двер
и, но их прочно заклинило. Кнопка вызова лифтера, естественно, ответила на
смешливым молчанием, и я понял, что влип…
Мои вопли и удары ногами по стенам и дверям злополучного лифта не возыме
ли действия, ни один из обитателей дома не рискнул выйти и поинтересоват
ься Ц что за пьяные вопли несутся из шахты. Желание облегчиться стало не
переносимым: кряхтя и сквернословя, я отошел в угол кабины, спустил штаны,
принял позу знака «больше» или, может, «меньше» (никогда не был силен в мат
ематике) и изверг мощную зловонную струю, стараясь не попасть на одежду и
ботинки. Дерьмо оказалось жидким и немедленно начало просачиваться тяж
елыми каплями в щели лифта, наполняя шахту и кабину тяжелым зловонием. Я с
наслаждением перевел дух. Вопрос, чем подтереться, ранее не возникший, те
перь встал со всей остротой. Решив остаться в трусах, я принес в жертву фут
болку, отрывая от нее по куску. Сев в противоположном уделанному дерьмом
углу, я загрустил и стал думать о том, как низко я пал, проделав за сравните
льно короткий срок путь от преуспевающего толстого менеджера до осунув
шегося небритого алкаша, местом ночлега которому будет служить уделанн
ый собственными фекалиями лифт. Внезапно свет в кабине стал мигать, а пот
ом и вовсе погас: «Замкнуло от дерьма», Ц подумал я и почему-то всхлипнул
…
Помощь пришла неожиданно: лифт вдруг пошел вниз, остановился на третьем
этаже и открылся. Я вышел, щурясь от яркого света, спустился на первый этаж
по черной лестнице и вышел вон из злополучного дома. Перед ним стояла обы
кновенная замызганная вазовская «пятерка» с надписью «ОТИС» на дверце.
Я подошел ближе, нашаривая в кармане сторублевку в знак благодарности св
оему освободителю, наклонился, и слова застряли у меня в горле: сквозь гря
зное жигулевское стекло я увидел эмблему «Columbia» на рукаве, измазанном земл
ей…
Подобные видения, а что это было еще, если не галлюцинации приконченного
алкоголем сознания, приключались со мной все чаще и чаще. Утро каждого мо
его дня в ту пору начиналось так: проснувшийся мозг безжалостно напомина
л мне о моем незавидном положении, а открывавшиеся вслед за этим глаза ис
кали недопитую с вечера, оставленную в забытье где-то бутылку коньяка.
За окном стояла янтарная сентябрьская осень. Пить дома мне не разрешали.
Жена по-своему боролась с моим пристрастием: она вырывала у меня из рук бу
тылку, как правило, виски или, реже, коньяка и безжалостно выливала ее соде
ржимое в унитаз. Я, понимая, что скатываюсь все ниже, робел и безропотно от
давал ей выпивку для расправы, но иногда мной овладевала дикая ярость: от
нее я начинал зеленеть и набрасывался на несчастную супругу с кулаками.
Ну да, разумеется несчастную. О каком счастье может идти речь для женщины,
если она живет под одной крышей с безработным алкоголиком и этот безрабо
тный алкоголик Ц ее муж.
Потом я стал уходить из дому по утрам и весь день проводить в гараже или, ч
аще, возле него, посиживая в раскладном кресле-качалке, попивая какую-ниб
удь дрянь из банки или бутылки и вспоминая лучшие дни. Точнее, пытаясь всп
омнить. Мою память тогда окутала настолько плотная пелена, что ничего хо
рошего на внутренний экран не проецировалось, а в ушах постоянно звучал
кипеловский «Закат».
И пусть говорят, что «это не для всех», а я считаю и умру с тем, что союз Пушк
ин Ц Кипелов Ц это лучший союз поэта и исполнителя во всем русском роке
с самого его рождения.

Пидоры и Маргарита

Она жалела меня. Она была рядом тогда, когда мне особенно нужно было чье-т
о внимание. Она вела себя как мама: не корила, не бранила меня, иногда она пл
акала… Можно трактовать это как проявление лучших чувств, явление душев
ной чистоты, заботу о ближнем, но… Предмет, которого мы чаще всего лишаемс
я, перейдя из несознательно наивного детства в строгий режим взрослого м
ира, Ц это не девственность, нет. Хотя с ее утратой, пусть, на первый взгляд
, лишь физиологической, прекращается, рвется ниточка связи со светлой Бо
гиней юности Иштар, да и потерять девственность невозможно лишь физиоло
гически. Само это слово, оно словно течет, как молочная чистейшая река, чер
ез хрестоматийный кисель, нет в этой реке места для чего-то, что кровоточи
т плевой или саднит надорванной уздечкой. Убийство всегда кроваво, как и
самоубийство, а потеря девственности Ц это, если угодно, предтеча самоу
бийства. Вот уж как никогда здесь верна догма о реке, в которую нельзя войт
и дважды.
Так вот о предмете Ц это «розовые очки». И я свои забыл где-то, а может, и по
терял. Скорее всего, они свалились с носа, упали где-то на дорогу и были раз
давлены чьей-то туфелькой, кажется «Byblos», и поэтому, взирая на все проявлен
ия заботы, любви, на все эти земляничные поляны сочувствия, я прекрасно по
нимал, что ей просто очень нужно, прямо-таки необходимо устроить собстве
нную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19