Остальные двенадцать с готовностью поставили свои подписи под письмом, так что у судьи Харкина не было выхода. По субботам суд заседал редко, но такие случаи бывали, особенно когда жюри подвергалось изоляции.
Его честь спросил у Кейбла, что тот планирует на завтра, и Кейбл уверенно предсказал, что завтра защита закончит допрос своих свидетелей. Pop заверил, что обвинение не станет представлять контр доказательств. О том, чтобы работать еще и в воскресенье, не могло быть и речи.
- В понедельник после обеда судебные заседания должны быть завершены, - обнадежил присяжных Харкин. - Защита закончит завтра, в понедельник утром адвокаты выступят с заключительными речами, я ожидаю, что еще до полудня в понедельник вы получите дело. Это все, что от меня зависит, друзья.
В ложе присяжных все вдруг заулыбались. Раз показался свет в конце тоннеля, они готовы потерпеть друг друга еще два выходных.
Ужин был заказан в известном своими свиными ребрышками на вертелах ресторане на берегу залива, и в предстоящие три дня каждый вечер разрешались четырехчасовые персональные визиты: сегодня, завтра и в воскресенье. Судья отпустил присяжных с извинениями.
После того как жюри удалилось, судья Харкин снова собрал адвокатов и два часа обсуждал с ними около дюжины разных проблем.
Глава 33
Он пришел с опозданием, без цветов и конфет, без шампанского и поцелуев - он принес лишь свою измученную душу. Взяв жену, открывшую ему дверь, за руку, он подвел ее к кровати, усадил, сел на краешек рядом с ней и попытался выдавить из себя какие-то слова, но слезы душили его и не давали говорить. Он закрыл лицо руками.
- Хоппи, что случилось?! - воскликнула она в панике, уже зная, что ей предстоит услышать нечто ужасное.
В последнее время Хоппи был сам не свой. Она придвинулась поближе к нему, погладила по колену и приготовилась слушать. Он начал со всхлипов по поводу того, что оказался таким глупцом, несколько раз повторил, что она наверняка не поверит, что он мог это сделать, потом снова начал сокрушаться по поводу своей глупости, пока наконец она строго не спросила:
- Что ты натворил?
Он вдруг рассердился - рассердился на самого себя за все это дурацкое бормотание, стиснул зубы, вытянул губы трубочкой, нахмурил брови и очертя голову бросился вперед. Он рассказал о Тодде Рингволде и группе "KLX", о плане развития зоны залива и Джимми Хале Моуке. Но все это было лишь началом. Он занимался своим делом, не искал забот на свою голову, посредничал при купле-продаже маленьких домиков, стараясь просто помочь молодоженам приобрести симпатичное скромное для начала жилье. И тут явился этот парень из Вегаса, в прекрасном костюме, с толстой папкой архитектурных проектов. Когда он развернул их на столе у Хоппи в кабинете, они показались ему обещанием золотых приисков.
О, как он мог оказаться таким глупцом! Хоппи не выдержал и стал всхлипывать.
Когда он дошел до того места, где к ним в дом явились два агента ФБР, не выдержала уже Милли:
- К нам в дом?!
- Да, да!
- О Господи! Где были дети?
Хоппи рассказал ей все как есть: как он ловко увел агентов Ничмена и Нейпаера из дома к себе в контору, где они предъявили ему... пленку!
Это было ужасно. Он с трудом продолжал свой рассказ.
Милли тоже начала плакать, и Хоппи стало легче. Может, она не так уж сильно будет ругать его? Но и это еще не все.
Он перешел к той части, где в город приезжает мистер Кристано и они встречаются с ним на яхте. Множество людей, хороших людей, в Вашингтоне обеспокоены исходом нынешнего процесса. Республиканцы и все такое прочее. Там что-то связано с преступностью. Словом, они заключили сделку.
Милли вытерла щеки тыльной стороной ладони, внезапно перестала плакать и словно оцепенела.
- Но я не уверена, что хочу голосовать за табачную компанию, - сказала она наконец.
Хоппи тоже быстро перестал плакать.
- Ну что ж, прекрасно, Милли. Отправь меня в тюрьму на пять лет только потому, что не можешь проголосовать против своей совести. Проснись же ты!
- Это несправедливо, - сказала она, рассматривая себя в зеркале, висевшем на стене возле платяного шкафа. Она выглядела ошеломленной.
- Конечно, несправедливо. Так же несправедливо будет, когда банк лишит нас права выкупа дома потому, что я нахожусь в заключении. А дети, Милли! Ты подумала о детях? У нас двое учатся в колледже и трое - в школе. Конечно, и унижения с них будет достаточно, но кто оплатит их образование?
У Хоппи, конечно, было преимущество, он потратил часы на то, чтобы отрепетировать свою речь. Бедная же Милли чувствовала себя так, словно ее только что сбил автобус. Она не могла быстро сообразить, что сказать. При других обстоятельствах Хоппи пожалел бы ее.
- Я просто не могу во все это поверить, - произнесла она наконец.
- Прости, Милли. Мне так жаль. Я сделал ужасную вещь, и это несправедливо по отношению к тебе. - Он медленно склонился, упершись локтями в колени, и голова его безнадежно поникла.
- Это несправедливо по отношению к людям, связанным с этим процессом.
Люди, связанные с этим процессом, волновали Хоппи меньше всего, но он прикусил язык.
- Знаю, дорогая. Знаю. Я кругом виноват.
Она нащупала его руку и сжала ее. Хоппи решил нанести последний удар.
- Я не сказал тебе, Милли, но когда эти люди из ФБР появились у нас в доме, я подумал о том, чтобы раздобыть пистолет и покончить со всем одним разом.
- Убить их?
- Нет, себя. Вышибить себе свои дурацкие мозги.
- О Хоппи!
- Я серьезно. Эта мысль часто приходит мне в голову в последнюю неделю. Я скорее спущу курок, чем опозорю свою семью.
- Не будь дураком, - сказала она и снова заплакала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155