Сомневаюсь, чтобы Робертса когда-нибудь удалось арестовать. Мы знаем, что это он убил Бралля, но нет таких улик, которые могли бы убедить суд. Робертса нельзя было привлечь за манипулирование Миллером и за махинации с картинами — какими бы неэтичными они ни казались, в них не было ничего незаконного. Если бы не Ван Хеттерен, Робертс бы вышел сухим из воды. Это, конечно, не извиняет голландца, если мы намерены придерживаться буквы закона. Я просто хотела сказать, как обстоят дела.— Значит, вы его покрываете?— Мы? Покрываем убийство? Господи, конечно же, нет! Что за дикая мысль? В этом-то вся и прелесть. Мы всего лишь высказываем мнение. И нет ничего предосудительного в том, что мы напутали с некоторыми деталями. Боволо постоянно подчеркивал, что это его расследование и нас не касается. Бедолага, теперь ему придется отзывать первоначальный рапорт и сочинять новый. Неблагодарное занятие. Разумеется, он напишет в точности то, что мы предположили: обрисует, как произошло убийство Мастерсон, а затем выразит официальное мнение, что Робертс совершил самоубийство. Полный порядок! Но заметь, мы не намерены отвлекать его от поисков истины, если он вознамерится продолжать заниматься таковыми.Некоторое время Аргайл шел молча, и Флавия решила, что он не может говорить оттого, что, оценив ее слова, переживает бурный восторг. Но Флавия ошибалась. Аргайл пытался оценить моральный аспект того, что она только что совершила. И это усилие окончательно его доконало. В конце концов он все-таки усомнился в праведности ее поступка. Некоторые вещи в Италии иностранцам понять не дано.— Единственную трудность представляла картина маркизы. — В знак признательности за сотрудничество Флавия взяла англичанина под руку. — К счастью, ты избавил нас от крупных неприятностей. Было бы совсем паршиво, если бы ты объявил, что размещенный по инициативе Боттандо в доме маркизы полицейский пост стал косвенной причиной того, что в лагуну смыло единственный дошедший до нас автопортрет Джорджоне.Аргайл изумленно поднял на нее глаза.— Джорджоне? Разве кто-нибудь сказал хоть слово о Джорджоне?— Ты сказал. — Флавия в сомнении отняла руку.— Никогда.— Ты говорил, что это автопортрет любовника Виаланте ди Модена.Аргайл не смог удержаться и откровенно расхохотался.— О нет! — задыхаясь, проговорил он. — Я вовсе так не думаю. И совсем не это имел в виду. Бедняга, ты, наверное, испереживалась в последний час.— А что же, черт возьми, ты имел в виду? — Флавия возмутилась, недовольная, что напрасно потратила на своего приятеля столько внимания и доброго чувства.Аргайл вновь хохотнул:— Мне казалось, я тебе говорил. Полотно, изображающее человека с крючковатым носом, является автопортретом художника. В падуанской серии фресок, которую намеревался написать Тициан, этот человек представлен обвиняющим в неверности Виоланте ди Модена, убивающим ее и отравленным. Немного странно воспользоваться религиозным заказом для раскрытия подобной темы. Но Тициан был молод и испытал сильное потрясение. Ему требовалось нечто вроде творческой терапии. Впрочем, это несущественно.Очевидно одно: Джорджоне к этому делу не имеет никакого отношения — он умер до того, как погибла Виоланте, и, следовательно, никак не мог ее убить. Кроме того, он умер от сердечной болезни — я говорил тебе об этом. Такую знаменитость, как он, не могли прикончить, чтобы кто-нибудь да не прослышал. И наконец, как я уже говорил, полотно это совершенно заштатное. Джорджоне и во сне нарисовал бы лучше.Мастерсон не это имела в виду. Она вовсе не считала, что ей удалось обнаружить утерянный шедевр. Факт в том, что она сумела раскрыть личные мотивы давно забытого скандала, который сильно ее разбередил. Иконография, символизм и прочтение полотен — вот ее специальность, а не живописные стили или архивы. И что же она открыла? А вот что: один, по ее собственному выражению, не слишком порядочный человек увел у Джорджоне возлюбленную и безвременно препроводил его в могилу. Потом, решив в припадке ревности, что дама влюбилась в Тициана, он заколол ее ножом. И сам был отравлен в отместку за то, что сделал.Монах, с которым я разговаривал в Падуе, сказал, что фрески — месть Тициана, но он не понимал, о чем эта живопись. А прорыв Мастерсон заключался в том, что она сложила все кусочки мозаики воедино и связала падуанскую серию с принадлежавшим маркизе портретом. Очень умно с ее стороны. Вдумайся! — призвал Аргайл, потому что Флавия смотрела на него и ничего не говорила. — Тициан не бежал бы в Падую, если бы не совершил чего-то безрассудного. Брат Виоланте не прекратил бы его преследование, если бы Тициан не восстановил семейную честь. В то же самое время исчез Пьетро Луцци, и о нем сочинили смехотворную байку, будто он погиб на войне. «Человек умирает и распадается; отошел, и где он?» Такова надпись на изображении святого Антония. Буквально то, что произошло с Пьетро Луцци. Представляешь, какой шум могла наделать статья, подкрепленная закодированным, но почти личным признанием Тициана в том, что это он отравил Пьетро Луцци, потому что тот зарезал его подругу и стал причиной кончины друга.— Понятно, — с облегчением вздохнула Флавия. — Приятно слышать. Выходит, мы утратили всего-навсего автопортрет Пьетро Луцци.— Браво! Грандиозный финал наступил тогда, когда Луиза Мастерсон уловила связь, — продолжат Аргайл. — После того, как Коллман вынес вердикт по поводу миланского полотна, она ничего не сказала. Но в тот же вечер попала на прием к Лоренцо. Увидела портрет, и знакомый нос прозвонил в звоночек — если, конечно, носы на это способны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65