Нашел крайнюю!
А сам он?!
Теперь я понимаю, какого рода донос мог настрочить бывший начальник охраны, застукав Ректора за собиранием опасной коллекции штырей. Видно, вычитал что-то в старых записях и начал делать то, что совершенно не поощрялось Службой Надзора за Порядком. Как ни смешно, но, наверное, и правда, без символистов не обошлось.
Я начала представлять, что могло произойти между начальником охраны и Ректором на лестничной площадке перед окончанием лекции, но потом мне вдруг стало так неинтересно об этом думать…
Словно Пряжка отпустила меня, отгородилась стеной и все ее страшные тайны стали мне до фонаря.
Я бесцельно побрела по ничейной земле. Нашла под пригорком, на котором кучковались молодые осинки и березки, ямку, заполненную прошлогодней, припахивающей сушеными яблоками листвой. Северная стена, несмотря на все свои претензии, не могла заслонить солнца. Деревца стояли еще лысые, почки только-только начали набухать.
Солнце уже поднялось высоко и пригревало залежи листвы. Я устроилась в этом листвяном гнезде, подставила лицо солнцу, закрыла глаза…
Ко мне пришла Ракушка.
В пансионате я никогда не могла ее увидеть, представить, будто я дома. Словно не пускала Пряжка на свою территорию ненужных воспоминаний, не давала расслабиться, заставляя даже во сне выставлять локти, обороняться от ее власти.
А тут я снова услышала море, уловила его запах. Ракушка пришла ли ко мне, или я пришла в Ракушку, но ноги понесли меня по знакомой мощеной улице Старой Яблони, поднимающейся в горку от бухты. Ползли по светлым стенам домов вьющиеся розы, темнел, оплетая балконы и беседки, плющ.
Я дошла до дома, тихонько вошла… Мама пекла на кухне пирожки, папа возился в саду…
Поблескивали буквы на корешках книг, стоящих на занимающей всю стену полке, я медленно разбирала такие привычные названия: "История Чрева Мира", "Жизнеописания", "Судоводная астрономия", "Признаки бури", "Метеорологика", "О небесных явлениях", "К потерпевшим кораблекрушение". Лежали на столе рукописи и морские карты…
Комната сестры, пустая. Моя комната. Пустая. Я открыла дверь, тихонько скользнула под легкий полог своей кровати, который в детстве всегда казался мне парусом. Закрыла глаза…
Я спала в ворохе листвы до тех пор, пока солнце не переместилось и не перестало освещать пригорок. Без него сразу стало холодно и сон пропал. Зато появилась и загудела внутри злость, обида и возмущение.
Янтарный появился вечером, как и обещал. Принес мой дорожный мешок.
– Давай я проведу тебя обратно, спрячу в казарме, – предложил он. – Ребята не выдадут, не бойся.
– Не надо.
– Не хочешь, не надо. Тогда постараюсь носить тебе еду, хотя бы через день, а там, глядишь, и придумаю, как выбраться.
– Не надо.
– А что тебе надо?! – закричал разгневавшийся Янтарный.
– Уходи из Пряжки! – попросила я. – Уходи. Пряжки не будет.
– Ты сошла с ума? – коротко спросил Янтарный.
– Не знаю, – честно ответила я. – Знаю, что Пряжки не будет. Не хочу, чтобы ты погиб.
– Ты и обычно-то была ненормальная, а сейчас сама себя переплюнула! – сделал вывод Янтарный.
Я пожала плечами. Почему так говорю, почему не принимаю его помощь – не знала. И знать не хотела.
Не отвечая ему, я растянула завязки дорожного мешка, достала все припасенное для побега, выложила на землю. На дне дожидался меня легионерский костюм.
Уже не придавая никакого значения тому, что Янтарный стоит рядом и смотрит, я с наслаждением стянула пансионатские тряпки, решительно оставшись голой. И с радостью наподдала им ногой, отправив в ведущий к потайной двери овраг.
Затем надела самое дорогое из продававшегося в Хвосте Коровы белье, натянула узкие лосины, кожаную куртку. Надела сапоги. На украшенный металлическими заклепками пояс повесила ножны с кинжалом из могильника Молниеносного. Застегнула пояс на талии.
Вроде бы все, но что-то тревожило.
Вспомнила и сорвала с волос серый суконный бант, который, по мнению пансионатского начальства, несмотря на свою сиротскую стоимость, страшно нас украшал, отправила его вслед за приличными юбками и башмаками с устойчивым каблуком.
Волосы радостно рассыпались по плечам и спине. В который раз подумала: как странно, у сестры волосы светлые, у меня темные. У нее глаза темные, у меня светлые. Она больше в папу, я в маму. А голоса одинаковые.
Ну что же они там в столице так сплоховали!.. Не такие уж мы, видно, и Умные…
– Тебе так больше идет, – вдруг сказал Янтарный. – И голова стала вся пушистая, раньше не так было.
Он повернулся и пошел оврагом к потайной двери.
Я постояла у края оврага, наблюдая за тем, как закрывается дверь в Пряжку.
Потом вернулась к мешку, собрала в него все вещи и перетащила мешок к ямке с листьями. Помянув добрым словом Ряху, принялась надувать сосватанную им шкуру.
Управилась я только к ночи, когда уже вовсю светила и над Пряжкой яркая луна. С ней спорило ущелье – в глубине его тоже что-то светило. Драконы еще не летали.
Высоко-высоко надо мной на стене маячила в лунном свете какая-то фигура. Не то Серый Ректор, не то Янтарный.
Мне было не до них. Я занималась хозяйством.
Ночь между Пряжкой и драконами прошла спокойно. Куда спокойнее, чем позапрошлая в холодном дортуаре.
Я лежала на надутой шкуре, в теплых штанах поверх костюма и под овчинной курткой. Смотрела на играющих в небе драконов, пока не уснула, убаюканная их пением.
Утром меня разбудило солнце.
Нежась под овчинкой, я снова перебрала в уме и подсчитала все, чем владела.
У меня была теплая одежда, кинжал, огниво, топорик, фляга, котелок, мешок, моток веревки. И шкура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80