…Меч свистнул рядом со мной, в ту же секунду весьма болезненным пинком Же
рар сбил меня в лощину и вытянул из ямки приготовленное обезглавленное т
ело, весьма похоже состряпанное из мешка, набитого землей и камнями. Чере
п, недавно красовавшийся на его столе, играл роль моей головы. Обмотанный
тряпкой, с желтой куделей на макушке Ц с того берега от оригинала он был н
еотличим.
Когда мушкетеры подняли головы, Жерар уже отстегнул свой красный плащ, р
азостлал его на земле и упаковывал в него мои бренные останки.
Связав концы плаща, он взвалил его на плечо, донес до лодки и опустил на дн
о. Затем выехал на середину реки.
Подняв над водой тяжелую ношу, он густым голосом, слышным до побережья, кр
икнул:
Ц Да свершится правосудие Божие!
Уж кто-кто, а Жерар загубил в себе дарование великого актера.
Серые воды Лиса приняли в себя то, что считалось Анной де Бейль, Шарлоттой
Баксон, графиней де Ла Фер, леди Винтер, баронессой Шеффилд.
Измазанная мокрой землей, замерзшая и смертельно уставшая, я лежала в не
глубокой лощинке на той стороне реки.
Я все-таки победила, я живу.

С того берега реки я наблюдала, как уходят мушкетеры с места казни. Жерар д
олжен был доехать с ними до Бетюна, а затем, убедившись, что они покинули г
ород, вернуться за мной. Недоступным светом манили окна одинокого домика
. В лампе оказалось больше масла, чем я думала.

…Когда я появилась на пороге его дома, Жерар понял меня с полуслова.
«Ну что же, Ц сказал он тогда, Ц если такое количество людей желают твое
й смерти, дай им ее, только и всего».
И мы составили небольшой план.
Нетрудно было предугадать, что раз за дело взялся мой внезапно оживший с
упруг, то следует ожидать очередной красивой глупости.
Человек не меняется, и граф де Ла Фер, как обычно, пошел по самому простому
пути, не утруждая себя излишней работой. За все эти годы мысль проверить, з
а какое все-таки преступление получила клеймо законная супруга, так и не
посетила его благородную голову.
А вот устроить собственный суд Ц это вполне в его духе.
Он охотно поверил бы любому подвернувшемуся свидетелю моих злодеяний, л
ишь бы они соответствовали тому представлению обо мне, какое он вынес в о
дну секунду после того, как на той охоте платье сползло с моего плеча.
Мы с Жераром рассуждали так.
Пачкать руки собственным исполнением приговора ни граф де Ла Фер, ни его
друзья не станут.
Поэтому они должны неминуемо обратиться за помощью к местному палачу, ко
им и был мой брат, единственный палач на всю округу. Ведь это ремесло, хоть
и дает постоянный доход, к числу жалуемых гражданами не относится.
Это обстоятельство и давало мне возможность надеяться, что я благополуч
но выйду из игры, как решила.
А если палач окажется еще и заинтересованным в казни человеком, доверие
к нему резко возрастет. Ужасы, рассказанные Жераром в дополнение к обвин
ениям мушкетеров, должны были укрепить веру судей в мое закостенелое зло
действо, убить всякое сомнение и дать им окончательное право приговорит
ь меня к смертной казни.
Придумать собственную казнь было просто, но как сложно воплощать в жизнь
то, что придумал!
Не раз и не два волосы на голове вставали у меня дыбом и холодный пот тек п
о спине: а вдруг я неправильно оценила моих противников? Может быть, я дума
ю о них лучше или хуже, чем они того заслуживают? Может быть, стоит продолж
ить бегство, уехать в Париж, уехать под Ла-Рошель к кардиналу, покинуть ст
рану, укрывшись в Брюсселе или Антверпене?
Но это было бы лишь оттягиванием конца, а нужно раз и навсегда завершить п
артию. Ради будущего моих детей я должна, должна была пройти через это, как
бы не кричала от ужаса моя душа. Раз другого пути найти не смогла.
И только тогда, когда в окне одинокого домика у маленькой речки Лис, где я
ждала и чувствовала, как горит на плече моя лилия, показалось мертвенно-б
ледное лицо графа де Ла Фер, тогда я поняла, что кости выпали из стаканчика
шестерками вверх…

Простуду в этой мокрой лощинке я заработала жестокую.
Съежившись под тоненькой мантильей, подобрав ноги и обхватив себя рукам
и, я ждала, прижавшись к стволу дерева. Некстати разнылось ножевое ранени
е. Ветер переменился, и тучи решили вновь наступать на Армантьер, опять за
шелестел холодный дождь. Иногда я впадала в зыбкое забытье, слышала, как р
ядом потрескивает огонь в камине, чувствовала его тепло. Тогда мне начин
ало казаться, что я в домике, просто заснула за столом, сидя на грубом трех
ногом табурете, и все еще только впереди.
Смертельный страх вырывал меня из забытья, я видела сквозь занавес дождя
тусклый огонек на той стороне, поникшую мельницу, провисший над водой ка
нат парома. «ЭТО уже случилось» Ц успокаивалась я до нового приступа сн
а.
Наконец на реке послышался плеск. Приближалась лодка. С безразличным уди
влением я поняла, что уже утро, серое и дождливое.
Жерар поднял меня на руки, перенес в лодку. Накрыл тяжелым грубым плащом.

Начался обратный путь с того берега.
С трудом переставляя ноги, поддерживаемая Жераром, я добралась до домика
. Лампа там потухла, и камин давно погас. Сквозь раскрытую дверь и разбитое
окно ветер закидывал во внутрь его дождевые капли.
Я прошла к столу и села на тот самый табурет. Уронила голову на столешницу
. В голове звенело и кружилось. Было очень холодно.
Ц Я не смог достать карету, Ц сказал Жерар, Ц придется ехать верхом. Дер
жись, я понимаю, что тебе плохо.
Я с трудом подняла голову и молча кивнула.
Жерар, обращаясь со мной так уверенно, как может обращаться только палач,
которому отходят после казни одежды преступника, стянул с меня мокрое и
грязное платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97