– Конечно, хочу. Но жизнь не стоит на месте. То, что я здесь, – знак уважения к тебе. Не встревай ты в это дело. Забредешь куда не следует и только навредишь.
Я сел на диван и, не отрывая глаз от Киз, соображал, что скрывается за ее словами. Они не убедили меня.
– Если дело подняли, то кто им занимается?
Она покачала головой:
– Этого я тебе сказать не могу. Одно говорю: не лезь.
– Киз, ты же меня знаешь. Ты разозлилась из-за того, что я ушел, но ты не должна из-за этого...
– Что не должна? Не должна делать, что обязана? Не должна выполнять приказы? Гарри, ты снял свой значок, над делом работают другие. Причем работают активно, понимаешь?
Я не успел заговорить, как Киз продолжила:
– А за меня ты не беспокойся, слышишь? Я больше не сержусь на тебя, Гарри. Да, ты бросил меня одну, но это было давно. Да, я злилась на тебя, но сейчас все прошло. Я даже не хотела идти к тебе, но он заставил. Решил, что я сумею тебя убедить.
«Он» – это ее шеф. Я долго молчал, ожидая, что Кизмин что-нибудь добавит. Но она сказала все. Потом я заговорил – тихо, не торопясь, как на исповеди:
– А если я не оставлю это дело? Если у меня имеются личные причины, которые даже не связаны с убийством Анджеллы Бентон? Что тогда?
Киз покачала головой:
– Тогда тебе не поздоровится. Мы бы этого не хотели. Но они там не церемонятся. Поройся в своих бумагах – мало ли нераскрытых преступлений? Или найди способ избавиться от того, что тебя мучает.
– Кто это – «они»?
Райдер встала.
– Киз, кто – «они»?
– Гарри, я все сказала. Что нужно, передала. Удачи тебе.
Она направилась к двери.
– Кто занимается этим делом? – спросил я. – Ответь, пожалуйста.
Она оглянулась, но не остановилась.
– Кто? Скажи, Киз, кто?
Она резко повернулась ко мне. В глазах у нее зажегся нездоровый огонек.
– Это все, что ты можешь мне сказать? После всего, что было?
Возникшая вокруг нее атмосфера напряженности не позволяла мне приблизиться к ней. Я молча вскинул руки, словно сдаваясь. Киз посмотрела на меня и произнесла:
– До свидания, Гарри.
Она открыла дверь и вышла.
– До свидания, Киз! – бросил я вдогонку.
Я долго стоял и размышлял над ее словами. В них крылось нечто такое, чего я не мог понять.
– Какая-то чертовщина, – пробормотал я и запер дверь.

6

Дорога в Вудланд-Хиллз заняла почти час. Раньше, выбрав именно этот маршрут, можно было более или менее быстро доехать куда нужно, если, конечно, научился маневрировать в плотном потоке машин. Теперь же создается впечатление, будто все наши магистрали – сплошной кошмар. Нескончаемый кошмар. Постоянно попадать в пробки после многомесячного перерыва не вызывало ничего, кроме раздражения. Терпение мое уже лопалось, когда у Топанга-каньон я свернул с федеральной дороги № 101 и оставшуюся часть пути проехал жилыми кварталами. Я не старался нагнать потерянное время. Во внутреннем кармане пиджака у меня лежала плоская фляжка. Если остановит полиция, могут возникнуть проблемы. Иди доказывай...
Минут через пятнадцать я приблизился к дому на Мельба-авеню, припарковал машину за фургоном и вылез. От боковой дверцы фургона до верхней ступеньки крыльца тянулся деревянный помост.
В дверях стояла Дэниелл Кросс. Она молча поманила меня рукой.
– Как он сегодня, Дэнни?
– Как всегда.
– Ясно.
Я не знал, что сказать этой женщине. Не знал, как она теперь смотрит на мир. Но понимал, что в один несчастный день все ее ожидания и мечты рухнули. Дэниелл вряд ли была намного старше мужа. Наверное, лет сорок с небольшим. Но глаза у нее были потухшие, как у старухи, губы всегда плотно сжаты, уголки рта опущены.
Она пропустила меня. Я знал, куда идти: через гостиную в холл и далее в последнюю дверь налево.
Лоутон Кросс сидел в инвалидной коляске, которую купили вместе с фургоном на деньги, собранные полицейским профсоюзом по подписке. В углу, на кронштейне, вделанном в потолок, смонтирован телевизор. Си-эн-эн передавал очередную сводку о положении на Среднем Востоке.
Не поворачивая головы, Кросс перевел взгляд на меня. Кожаный ремень поддерживал голову в неподвижном положении на подушке. К спинке коляски был прикреплен стояк, на нем висел пластиковый контейнер с бесцветной жидкостью, и от него тянулись трубки к его правой руке. Кросс сильно исхудал и весил сейчас килограммов пятьдесят, не более. Ключицы торчали, как обломки глиняного горшка. Кожа дряблая, сухие губы потрескались, волосы нечесаны. Я был потрясен его видом, когда после звонка Кросса впервые приехал сюда, и постарался скрыть свои чувства.
– Привет, Ло, как ты сегодня?
Мне жутко не хотелось задавать этот глупый вопрос, но вежливость требовала справиться о здоровье.
– Примерно так же.
– Угу.
Говорил он хриплым шепотом, как у тренера, который сорок лет натаскивал футбольную команду колледжа.
– Извини, что я опять надоедаю тебе, но так уж получилось.
– Ты у продюсера был?
– Да, вчера утром. Он мне целых двадцать минут подарил.
В комнате раздавалось легкое шипение, которое я слышал и в прошлый раз. Наверное, это насос, который гонит воздух по трубкам, спрятанным у Кросса под рубашкой, ему в нос.
– Что-нибудь выяснил?
– Он назвал мне имена нескольких людей, которые знали о деньгах. Все из «Эйдолона».
– Ты не спросил, что значит слово «Эйдолон»?
– Мне и в голову не пришло. Очевидно, фамилия или что-нибудь подобное?
– Нет. Это значит «призрак». Ни с того ни с сего вспомнилось, когда я опять стал думать о том деле. Однажды я спросил у него, что за слово чудное. Он пояснил, что оно – из одного стихотворения. Там призрак в темноте сидит на троне. Похоже, он думает, что он и есть этот призрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12