– Где сейчас капитан Лан?
– По-прежнему в бункере. – Кау указал вниз под то место, на котором мы стояли.
– Моя рекомендация такова: изо всех сил, до последнего сопротивляйтесь наступлению вьетконговцев, а по ходу дела можете сказать пару слов своему Будде.
– Я католик, сэр.
– Ну, тогда Иисусу, – добавил Корни, отнюдь не желая обидеть вьетнамского воина. – И учтите, что американские военнослужащие получили приказ в случае падения лагеря покинуть его территорию.
– Ясно, сэр. Мы прикроем ваш отход. Для этого я оставлю в юго-восточном бункере полный расчет моих людей.
– Спасибо, Кау. Если нам всем удастся живыми выйти из этой заварухи, мы с подполковником Трэйном постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы вы стали капитаном.
– Спасибо, сэр. Но лучше сделайте так, чтобы те, кто сидит в Сайгоне, не отдали меня под суд.
Кау козырнул и, несмотря на свои раны, проворно засеменил к западной стене, чтобы руководить финальной стадией обороны Фан Чау.
Глаза Корни повлажнели.
– Бог мой, после того как встречаешь такого человека, как Кау, начинаешь проклинать себя последними словами за все то недоброе, что ты сказал о вьетнамцах.
Наши минометы, огнем которых руководил стоявший на доселе не разрушенной башне вьетнамский сержант, последовательно пробивали бреши в рядах свежего вьетконговского батальона.
– Похоже на то, что им чертовски важно овладеть этим плацдармом, – пробормотал Корни. – Они уже потеряли два батальона и теперь посылают на смерть третий, лишь бы захватить лагерь.
Ударные отряды палили из всех своих безоткатных 57-миллиметровых и ракетных орудий, но черные орды продолжали подступать к лагерю, постепенно расходясь веером, словно намереваясь захватить не только западную, но также северную и южную стены. Пулемет палил трассирующими, однако они не обращали на него никакого внимания и неуклонно продвигались вперед.
– Значит, так тому и быть... – проговорил Корни.
Остающиеся пулеметы продолжали яростно палить по рядам вьетконговцев, тогда как минометы противника методично сокрушали позиции западного сектора лагеря.
Внезапно небо над головами разорвал оглушительный грохот, приближения которого мы все так ждали. Откуда ни возьмись появилась группа из шести истребителей Т-28, которые на бреющем полете прошли над нашим осажденным лагерем и открыли огонь из своих 50-миллиметровых пулеметов. И сразу же в рядах вражеского батальона появились целые просеки, заполненные мертвыми, изуродованными телами. Одновременно с этим в массе черных коммунистов вспыхнули очаги ослепительно белого огня – это взрывались падавшие с самолетов напалмовые бомбы.
Облаченные в черную форму фигуры вспыхивали, делали еще пару шагов, после чего буквально испепелялись. Живые факелы успевали разве лишь огласить окрестности своими предсмертными воплями. Напалмовые бомбы сорвали наступление. Т-28 резко перегруппировались, совершили круг и стали заходить для очередного смертоносного бомбометания.
Однако Вьетконг по-прежнему отказывался смириться с поражением. Практически все остававшиеся в живых черные коммунисты изменили направление огня, и вскоре небо окрасилось разноцветными полосами от трассирующих пуль, вылетавших из их пулеметов. И именно в это почти сплошное скопище перекрестного огня пилоты направили свои летающие машины.
Внезапно один из низко летящих Т-28 оказался объят пламенем. Спланировав к гористой местности, он врезался в один из холмов, и тот сразу же превратился в преисподнюю кроваво-желтых всполохов пламени. Остальные самолеты, словно в отместку за гибель товарища, совершили очередной заход, сокрушая из своих 50-миллиметровых пулеметов остатки бойцов третьего батальона коммунистов.
Сидевшие на стенах солдаты восторженно кричали, подпрыгивали и обнимали друг друга. Корни также посылал в небо какие-то громкие, возбужденные возгласы. Он наблюдал за тем, как рассыпались боевые порядки коммунистов; в небо теперь палили лишь отдельные солдаты, тогда как самолеты продолжали методично уничтожать остатки третьего батальона вьетконговцев.
Фан Чау был спасен, однако Т-28 все не улетали, продолжая раз за разом заходить над позициями вьетконговцев, покуда на вьетнамской стороне границы не осталось в живых ни одного солдата коммунистов. Наконец пилоты совершили последний пролет над пылающим местом гибели их товарища, резко развернулись над Фан Чау и устремились вдаль.
Из бункера появился возбужденный и явно приободренный Трэйн, который только что закончил сеанс радиосвязи с пилотами самолетов.
– Я спросил их, почему они так задержались! – прокричал он. – И вы знаете, что ответили мне эти парни? Один из летчиков сказал, что обычно спецназовцы не требуют поддержки с воздуха и расправляются с вьетконговцами еще до того, как появляются самолеты и вносят свою лепту в общее дело.
Корни перевел мрачный взгляд в сторону пылающего холма, ставшего могилой одного из Т-28. Трэйн проследил за его взглядом.
– Да, мне тоже чертовски жалко этого парня, – проговорил он. – А ведь они и в самом деле спасли нас.
– Если бы у нас были те двести пятьдесят "хоа-хао", которых убрали политики со звездами в петлицах, – не удержался Корни, – мы и сами смогли бы расправиться с третьим батальоном.
– Как бы то ни было, капитан, мне еще ни разу не доводилось видеть подобного героического сопротивления.
– Только еще одна деталь, подполковник. Вы сами явились свидетелем того, что, не соверши мы днем раньше наступление на позиции ВК, нас еще задолго до появления самолетов выкинули бы из лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122