Ц Нам с тобой надо серьезно поговорить.
Ц О чем говорить? Ты все знаешь.
Ц Ты уже два года не работаешь.
Ц Ты знаешь причины. Мама и твои фотографии. Когда я узнала о существован
ии фотокомнаты в твоей мастерской, я подумала, зачем заниматься искусств
ом, если можно такими простыми методами, какими пользуешься ты, добивать
ся в ы д а ю щ и х с я результатов. Зачем?
Ц О маме мы с тобой много раз говорили.
Ц Я вспомнила новые аргументы.
Ц Этим занимался следователь. Не бери на себя роль правосудия.
Ц У меня другой счет. Я никому не предъявляю обвинений.
Ц А что касается фотографии… Ц к этому я был готов, я только не знал, что о
на обнаружила лабораторию, Ц разве во все времена художники не привлек
али себе на помощь химию, физику, геометрию? Вспомни, как Джотто математич
ески точно рассчитывал перспективу. Вспомни, что Леонардо был не только
художником, но и физиком, и математиком…
Пока я это говорил, мой ум метался в поисках выхода. Ясно одно: надо во что б
ы то ни стало отложить разговор, перенести его. Теперь, когда карты почти о
ткрыты, поискать новую систему доказательств. Но недаром я везунок. А впр
очем, просто у меня дар каждое обстоятельство поворачивать так, чтобы он
о помогало, а не мешало мне из любой ситуации извлекать максимум пользы, з
аставлять ее работать. Еще рассуждая о Леонардо, я вдруг каким-то чудом ус
лышал, что в входных дверях поворачивается ключ, и, немедленно прервав на
полуслове фразу, сказал:
Ц Пришла Сусанна. Нам с тобой не имеет смысла обсуждать при ней наши семе
йные и профессиональные дела. Есть вещи поважнее. У меня сегодня был Слав
а. Ц Глаза у Маши сразу вспыхнули, и лицо, шея побледнели. Ц Послушай, Маш
а, а ты видишься с ним?
Я ведь, смею думать, немножко знаю свою дочь. Она, как покойница ее мать, ник
огда не соврет. И знаю эту породу все копящих в себе женщин. Им иногда надо
выговориться. Только поймать надо эту минуту.
Ц Я видела Славу сегодня на переходе в метро, когда он ехал на работу.
Будто озарение посетило меня. Она ведь любит Славу не скороспелой забывч
ивой сегодняшней любовью. В нем и через него видит мир. Это какая-то артез
ианская любовь. Раз и навсегда. На всю оставшуюся жизнь. Они не выдумали, н
е внушили себе любовь, а р е ш и л и свою любовь, свою жизнь, молодые, средние,
пожилые годы и свою старость. Они все знают о себе до конца дней. И тут нахл
ынула на меня лютая зависть к этой любви, к прочности характеров двух люд
ей, к счастью этой прочности, которого не досталось вкусить мне. Ведь прио
бщиться к т а к о м у, постоять рядом и то счастье. И тут все, что связано со мн
ою, с моими поисками и желаниями, показалось мне мелким, грязным, каким-то
выморочным, показалось измусоленным и нищенским по сравнению с их п р о с
т е н ь к о й человеческой правдой. Они не могут жить друг без друга. Какая же
сладко-мучительная у них любовь!
Ц И ты подошла к нему?
Ц Нет. Я видела, что он опаздывает на работу. Я только на него посмотрела.

Да что же я, изверг? Разве я желаю плохого своему единственному ребенку? Ра
зве я, взрослый и многоопытный человек, не могу переступить через себя, чт
обы не мучить свое единственное дитя? Черт с ними, с деньгами, если за них м
ожно купить не только счастье своему ребенку, но и удачу для себя.
Ц И часто ты не подходишь к нему?
Ц Часто.
Ц Маша, я был не прав…
Ц Так что, папа, сказал тебе Слава?
Ц Я сейчас тебе сообщу. Но выслушай меня, выслушай своего отца, который н
е желает тебе зла. Я был не прав по отношению к Славе. Т ы должна понять меня
: я хотел убедиться, что ты его по-настоящему любишь и что он любит тебя. Пое
зжай сейчас к нему. Он сказал, что его матери очень плохо и врачи ожидают с
амого неблагоприятного исхода в течение недели. Но запомни, что бы ни слу
чилось, ни произошло, останется она жить или нет, я сделаю все, чтобы вы был
и вместе. Хочешь, пусть переезжает к нам, хочешь, достанем для вас большой
кооператив, чтобы одну из комнат превратить в мастерскую и вы смогли бы р
аботать.
Ц Папа, я не уверена, что Слава примет что-нибудь от тебя.
И тут я злорадно подумал: "Примет, примет". Все мы мазаны одним миром. Гордос
ти хватает, чтобы отказаться от малого, а для большого нужна большая горд
ость, а она вся повыветрилась. Нет ее.
Я говорил с дочерью искренне. В этот момент я и думал так. Глядя в ее лицо, я
ловил в нем тревогу за Славу, испуг, боль, стремление скорее мчаться к нему
, к его заботам, но ни разу в глазах не промелькнуло доверие и что-то похоже
е на благодарность мне. Она не знала и не чувствовала моих проблем, а если
и понимала их, то сочувствия к ним, сострадания к отцу у нее не было. На лице
отпечаталась отчужденность и досада, что я случайно проник в ее внутренн
ий мир, к тому, что ей кровно и дорого. Моя дочь была на другом враждующем ма
терике. Она не хотела меня знать, потому что заранее меня знала. Не верила
в мою Ц клянусь, она была! Ц не верила в мою выскользнувшую искренность.
Лучше бы меня не было вовсе, читал я на ее лице. А уж коли я существую и она з
ависит от меня, то самое большее, на что она могла согласиться, Ц это на га
дливое равнодушное перемирие.
Ну, что ж, значит, как и всегда, один. И все же воин в поле воин и один. Значит, н
икому не давать пощады. По крайней мере ясно: надеяться надо только на себ
я. Тылы мои жидковаты. Значит, тем более ни о какой поездке Сусанны к канад
ской тетке речи быть не может. Сусанна хотя человек и экспансивный, но не б
ез разума. Понимает: поехать не проблема, вернуться в прежнее беззаботно
е гнездышко труднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45