Ц И мы!
Барбара прильнула к уху мэра и что-то горячо ему зашептала. Мэр понимающе
закивал. А кто не любит важнейшее из искусств!
Кто её в кино у нас на родине только не видел! К этому времени я повзрослел,
снова поступил в университет, и у меня начался роман с Саломеей. А потом он
а внезапно уехала из Москвы, вышла внезапно замуж, кажется, за какого-то п
артийного босса в одной из южных провинциальных столиц, может быть, даже
в Ташкенте. В кино она уже довольно много снималась в кино и до и после Куш
ки. Но теперь я следил за ней по экрану. Боже мой, последний раз я видел её вс
его лет пятнадцать назад! Да, да, вспомнил!
Ничего так не бывает нелепо, как воспоминание о молодой любви старых люд
ей. Как же при утреннем разговоре я забыл об этой встрече! Она дает мне рев
анш! Поэтому Ц эта коляска стоимостью в целый «мерседес», жемчуг на шее, т
акой скромный, такой с виду вульгарно крупный, что кажется искусственным
, а наверняка жемчужинки прежде красовались на какой-нибудь королевской
(может, угольной или нефтяной) шейке, и этот холуй сзади, с пластроном, в баб
очке и с оттопыривающей левый бок явно не пустой кобурой. Да, это реванш! З
ачем? Сдаюсь!
Я продолжал читать лекцию по накатанному пути, пытаясь вернуть себе сост
ояние полета. Серафима слушала с непередаваемым светским любопытством,
будто леди Уиндермир Ц доклад дворецкого. Но попутно, каким-то параллел
ьным сознанием, я реставрировал давний эпизод. Какой же всё-таки я сукин с
ын! Мстительный самоуверенный мальчик решил похвастаться…
Это был конец июля, оперный театр уходил в отпуск. Саломея пела чуть ли не
последний в сезоне спектакль, а через неделю мы вдвоем улетали в Стокгол
ьм, где она должна была петь Вагнера. Я ужё защитил докторскую диссертаци
ю, и только что получил звание профессора. Всё вокруг было кругло, жизнь ул
ыбалась. Ничто не предвещало нездоровья Саломеи, и у нас не было собаки. В
Москве никто еще не ставил стальных дверей в квартирах, а машины, хотя изр
едка их и угоняли, не стояли на противоугонной сигнализации. Я никогда не
ездил на «Волге». Мы не Ростропович с Вишневской Ц у нас с Саломеей были в
еселенькие «Жигули» красного цвета и пятой модели. Не очень дорого, но по
тем временам прилично. А как свободно было на московских улицах! Из дома д
о театра мы долетали за тридцать минут. Лишь иногда перед арбатским тунн
елем, возле здания министерства обороны, приходилось ждать, потому что п
о Кутузовскому с Рублевки или из Кремля ехали правительственные машины
с эскортом. Но не так часто это случалось, и задержка нами почти планирова
лась. Ездят и ездят, можем и подождать.
Я отвозил Саломею в театр всегда за полтора-два часа до начала спектакля.
И вот именно в тот день, подъехав к светофору, напротив памятника Гоголю
Ц почти безликому, а не тому, который сидит по другую сторону площади, во
дворе дома графа Толстого, где умер писатель, совершив перед этим акт ван
дализма: сжег в камине рукопись второго тома «Мёртвых душ», Ц мы поняли,
что несколько минут простоим. Вот тут я и посмотрел вбок, направо. На камен
ном заборе министерства обороны, у меня под носом, висела афиша. Ну, мало л
и афиш в Москве? Но сердце забилось: это был театр, в котором работала Сера
фима, вот на афише и ее фамилия. Театр гастролировал в Москве, в помещении
Малого, уже, видимо, отправившегося в отпуск или на гастроли, и сегодня Сер
афима играла в пьесе Островского.
Я рассмотрел афишу уже возле театра. Я благополучно довез Саломею до Бол
ьшого, сказал, что приеду к последнему акту, послушаю финал, покричу браво
, а потом можем поужинать в ВТО, в ресторан Всероссийского театрального о
бщества на Пушкинской площади. ВТО тогда еще не сгорело, и ресторан работ
ал на первом этаже.
Публика теснилась возле входа. Бронзовый Островский сторожил, сидя в кре
сле, вход в Малый театр. Не так-то москвичи любили провинциальных гастрол
еров, если они не из Ленинграда (Товстоногов) или Тбилиси (Стуруа). На други
е спектакли шла, в основном, публика приезжая, которой любопытно было ско
рее посмотреть знаменитое здание.
Что меня так тянуло на этот спектакль? В голове, конечно, уже прокатывалас
ь мысль Ц в антракте зайти за кулисы. Вот он я, видишь, видите, дорогая Сера
фима Григорьевна… сейчас Германовна, Ц что за метаморфоза с этим отчес
твом? Ц недаром вы кормили-поили ненасытного «чекалку», покупали ему за
ударную работу организма костюмы и ботинки, носки и майки, расширяли его
кругозор и даже раз, под видом сына хорошей приятельницы, свозили мальчо
нку на юг, в Сочи. Ваши усилия оказались не зряшными. Вот я каков!..
Островский был, каким его привыкли играть на периферийной сцене: актеры
комиковали, говорили «народными» голосами. Серафима, естественно, выдел
ялась, как выделялась всегда. Есть у некоторых актрис магия, способная по
вести за собой партнеров, увлечь и заворожить зал, где бы и с кем бы они ни и
грали, какой бы текст ни проговаривали. Это даже не талант Ц это дар. Так п
росто, с такими возможностями московскую сцену не бросают. Почему она эт
о сделала?
В моем возрасте, всю жизнь протолкавшись возле кулис, уж я-то знал, как поп
асть за них, что сказать на входе, как сориентироваться в театральных кор
идорах! Закулисье Малого театра, как, впрочем, и Большого, это свой замечат
ельный мир, не менее интересный, чем устье Амазонки. Тускло поблескивающ
ие таблички на дверях гримуборных с именами великих актеров и актрис Ц
Ермоловой, Щепкина, Пашенной, Царева, Гоголевой Ц у постороннего посети
теля эти имена вызовут священный трепет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86