– Благодарю вас.
– Вы здесь давно?
– Достаточно долго для того, чтобы пропустить два обеда, но в ожидании заказа я дожил до вечера и начал уже думать, что с таким же успехом смог приготовить для себя обед сам.
– Очень мудрое решение. Вы на отдыхе?
– Да, хотя не предполагал, что для отдыха может потребоваться знание языка. Догадываюсь, что я один из тех противных американцев, которые полагают, что весь свет обязан говорить по-английски.
– В этом городке вы можете не стесняться своего происхождения. Достаточно жителям узнать, что вы американец, и они готовы качать вас на руках, как будто именно вы их освободитель. Время остановилось в этой части мира.
– Просто великолепно без всякой борьбы оказаться победителем. Но часто ли здесь бывают американцы? Я не поверю, что такого рода репутация не опиралась на опыт общения с предшественниками.
– Несколько англичан, остановившихся здесь проездом, вот, пожалуй, все. Американцев можно перечесть по пальцам. Кстати, моя подруга – американка, но ее французский так хорош, что ей приходится сообщать о своей национальности во избежание ошибки.
– И никто ее не хватает и не целует как освободительницу?
– Боже упаси! Им пришлось бы в долю секунды бежать с поля боя, спасая свои жизни, – Стефания засмеялась, вообразив такую картину.
– Понимаю. Вашей подруге не до объятий и поцелуев.
– Именно так: в настоящий момент она совершенно не в поцелуйном настроении.
– Жаль бедняжку. Что с ней? – в его глазах блеснул интерес.
Стефания пожала плечами:
– Разбитое сердце. Ей нужно время, чтобы прийти в себя.
– Ба! Какая драматическая история! Впрочем, держу пари, вам-то как раз не до смеху. Вам следовало бы съездить в Канн или что-то в этом роде.
– Вот этого не надо! Я ненавижу Канн.
– Но почему такая привлекательная, свободная девушка, как вы, выбирает для отдыха этот Богом забытый уголок?
– А почему интересный свободный мужчина, как вы, выбирает для отдыха тот же самый заброшенный уголок? Вы здесь один, я полагаю?
– К сожалению, да. Но я приехал навестить старого друга и взглянуть на места, где я никогда раньше не бывал. Теперь ваша очередь исповедоваться.
Мадам поставила на стол дымящуюся суповую миску, и Стефания разлила содержимое по тарелкам.
– Моя приятельница решила заняться генеалогическими изысканиями, восстановить дальнюю ветвь своего фамильного древа, а я к ней присоединилась в качестве попутчицы. Вот вы, например, были бы способны бросить на произвол судьбы человека с разбитым сердцем? – она подала ему тарелку.
– Разумеется, нет, – он попробовал блюдо. – Какой превосходный суп! Что это?
– Помесь всех овощных пюре на свете, по преимуществу, кажется, картофельного и морковного. Все, что под рукой, мечешь в суповой котел, и блюдо готово.
– Удивительное варево. Итак, ваша подруга наполовину американка, наполовину француженка, – он лукаво поглядел на Стефанию.
– О, нет, Франция – это скорее приятное времяпрепровождение, довесок к еде и загоранию на солнце.
– Как же вы тогда изучаете семейное древо в этой части мира?
– Точно так же, как и в любой другой, для этого достаточно иметь язык. Вы расспрашиваете всех окрест, отыскиваете старые записи. Конечно, многое утрачено, во время войны многие нити оборвались. Вам приходилось когда-нибудь заниматься восстановлением генеалогической ветви вашего фамильного древа?
– Пожалуй, нет.
– Надо же, а мне казалось, что это чисто американский пунктик – страсть к генеалогии. Для молодой страны, страдающей комплексом неполноценности, это, впрочем, естественно. Вы представить себе не можете, сколько американцев спят и видят себя обладателями фамильного герба.
– Это вы, британцы, зациклились на своих фамильных гербах, все больше вырождаясь и уходя от традиций, не замечая, как впадаете в тривиальность.
Стефания засмеялась:
– Такое впечатление, что вы так и не прекратили сбрасывать чай со своего Бостонского моста.
– Совершенно верно замечено – все наши споры оттуда.
Пришел черед отбивных, нежно шипящих, обильно политых соусом, поданных на сковородках. В отдельной тарелке – гарнир, картофель-фри. Дискуссии были временно приостановлены, собеседники чинно ели, воздавая должное поварскому искусству мадам. Затем последовал салат-латук и томаты, сбрызнутые ореховым маслом, и, наконец, сыр, разложенный ломтиками на сплетенном из виноградной лозы подносе.
– Это лучший ужин в моей жизни, – сказал Дэвид, предложив сигарету, а затем поднеся зажигалку. Закурив сам, он продолжал:
– Как жаль, что ваша подруга не смогла разделить с нами удовольствие этого вечера; впрочем, она, вероятно, уже заснула в слезах?
– О, нет. Она встретила очень приятных людей, которые пригласили ее поужинать. Я, однако, решила, что способна получить удовольствие только от самостоятельных поступков, и вот я здесь.
– Браво, мы с вами родственные души, только мне здесь гораздо труднее проявить самостоятельность. Язык! Вы не слышали моего испанского? Это просто сказка!
– Бедный вы, бедный! А всего-то надо было взять на несколько сот миль к югу. А вообще-то, все не так сложно: вы запасаетесь хорошим словарем или разговорником – не сомневаюсь, что их можно свободно найти в Париже, – и, приобретя для комплекта путеводитель, вы вполне сможете осмотреть эти и любые места.
– С вами все становится простым и нестрашным. Я так и сделаю.
– Уверена, вы справитесь. Было очень приятно познакомиться с вами, но мне, к сожалению, придется вас покинуть. Вы остаетесь, не так ли?
– Да, я выписал чек на небольшой пансион, это оказалось на удивление легко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101