Теплое свечение в голове Бергос
сиана потускнело, и на краю его сознания зарделся черный рассвет.
Ц Одиссей.
Неясные фигуры обступили меня Ц уродливые, застывшие, цвета потемневше
й кости, покрытые пленкой теплой жидкости, которая плескалась и булькала
, утекая от меня. Тело Бергоссиана начинало биться в каком-то припадке.
За спиной я услышал шипение Нейла:
Ц Выбирайтесь из него. Босс, выбирайтесь из него к чертям!
Я понял, что не могу. Меня несло вперед. Вокруг раскинулся залитый неясным
светом пейзаж измученного, изувеченного сознания Одиссея. На какое-то м
гновение все происходящее показалось мне почти смешным. Теперь я воссед
ал не в своем суспензорном модуле, а в старинном инвалидном кресле, котор
ое, набирая скорость, катилось вниз с откоса, а я не мог ни затормозить, ни о
становиться.
Ц Одиссей. Отпусти меня.
Бергоссиан метался, бился головой, молотил о пол пятками и локтями. Затем
раздался крик, но я уже не мог сказать, кричал ли это реальный Бергоссиан и
ли это был какой-то пронзительный заупокойный плач, разносящийся над оп
аленной землей его ментального пейзажа.
Я все глубже погружался в него и никак не мог остановиться. Передо мной ра
скинулась обширная пустошь, засыпанная гагатовым пеплом и обломками ка
кой-то почерневшей материи, искривленной, вздутой, рассыпающейся, потре
скавшейся. По выгнутому куполу неба стремительно проносились рваные об
лака. Солнце, красное, как налитый кровью глаз, вскарабкалось по мелькающ
им небесам и снова зашло за один-единственный вздох.
Завывающий звук стал громче. Черный изломанный ландшафт рассекала смер
дящая пропасть. Яма, заполненная черепами. Миллиарды человеческих череп
ов, каждый из которых окрашивался эхом собственного предсмертного крик
а. Передо мной из затвердевшей ночи поднимались разрушенные здания: башн
и, шпили и циклопические цитадели. Сожженный город. Убитый улей. Это был Пе
трополис? Это было грядущее?
Я рухнул между огромными башнями и увидел их бесчисленные окна, ряд над р
ядом, ярус над ярусом Ц темные окна, напоминающие пустые глазницы, помут
невшие от невообразимых эпох, проведенных во всепоглощающей темноте.
И тогда я остановился. Завывание смолкло. Я был одинок среди этого безмол
вия, вокруг меня вздымались руины, а воздух наполняли зола и запах разлож
ения. Под ногами поблескивало битое стекло и…
Под ногами.
Под ногами.
Я пошатнулся. Я стоял. Я был целым. Ступни, ноги, тело, руки, пальцы…
Я посмотрел вниз. Посмотрел живыми глазами, а не фоторецепторами. Потрес
кавшаяся черная почва под моими босыми ногами была усеяна осколками бит
ого стекла. В них, словно в разбросанной кем-то мозаике, отражалось мое со
вершенство.
Я увидел свое лицо. То лицо, которое когда-то имел. Гидеон Рейвенор, молодо
й, сильный, целеустремленный. Как я скучал по этому лицу…
Я почувствовал, как что-то приближается ко мне. Я слышал это за своей спин
ой. Что-то тяжелое, быстрое бежало, хрустя стеклянными обломками. Оно фырк
ало, рычало, отплевывалось.
Я хотел повернуться. Тело отказалось двигаться. В отражении у своих ног я
увидел неповоротливую, косматую тень какой-то огромной твари. Сверкнули
клыки.
В последнюю секунду мое изображение в бесчисленных осколках изменилос
ь и снова стало правильным. Шишковатая, раздутая груда плоти, покрытая шр
амами и застарелыми следами ожогов, обрубки конечностей, изодранный и бе
сполезный ком головы, лоснящийся, розовый, будто грубо сшитый мешок. Наст
оящий я.
Абсолютно беспомощный во власти Хаоса.

Глава 5

Цирк можно было услышать за двадцать кварталов. Увидеть Ц за десять. Гор
ны, сирены, оглушительные зазывающие крики из рупоров на столбах, танцую
щие лучи прожекторов и вспышки фейерверков. Казалось, будто ночной город
в Общем Блоке G освещается огромной пылающей чашей.
Соседние улицы были переполнены: толпы смеющихся, пьяных людей, коробейн
ики, воры-карманники, торговцы, «улыбчивые девочки». Наступила ночь игры.

Циркодром представлял собой колоссальный, покрытый куполом амфитеатр.
Девяностометровые оуслитовые стены огромного строения казались тольк
о тенью в дымной ночи, теряющейся за вспышками и ослепительным блеском б
ушующего светового представления. Красные лучи прожекторов метались п
о волнующейся толпе. С верхних арок срывались визжащие ракеты, рассыпавш
иеся ливнями зеленых и белых искр. В двадцати метрах над улицей на главно
м фасаде виднелась массивная вироновая надпись. Полыхающие буквы, высот
ой в три человеческих роста, гласили: «КАРНИВОРА». Оранжевые световые тр
убки вспыхивали, вычерчивая слово целиком, а затем пульсировали КАР-НИ-В
О-РА и снова вспыхивали вместе. Заточенные в клетках факелы и светосферы
освещали внешние колонны стадиона, а сине-белые электрические разряды п
лясали вверх и вниз вокруг подков арок.
Сирены перекрывали рев толпы, громкоговорители обрушивали на нее немил
осердные децибелы популярного пунда. Одновременно с гремящей музыкой, и
даже еще громче, вокс-горны захлебывались хором мужских голосов, сканди
ровавших: «Кар-кар-карнивора!»
Над вироновой надписью в такт пульсировал массивный экран. Изображения
на нем мелькали с ужасающей быстротой. На долю секунды загорался образ п
роходящей колесом обнаженной женщины, чье тело было выкрашено золотой к
раской, потом на экране неожиданно возникали два закованных в броню бойц
а с цепными мечами. Экран вновь резко мигал, и на зрителя несся желтозубый
ящер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113