ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Шарлотта не сомневалась, что она привлекательная девочка, но для всякого рода любезностей здесь было совершенно не место. Она гордо вздернула голову, открыла дверь, вошла в «дыру» и села на свое обычное место.
Как всегда, в первую секунду у нее по спине пробежали мурашки.
Пару секунд она рассматривала светящиеся шкалы своего супергетеродинного радиоприемника RCA AR-88, а потом привычным движением надела наушники. Специальные противопомеховые кристаллы RCA позволяли ей прослушивать немецкие передачи морзянкой по всей Северной Европе. Она настроила шкалы приемника на диапазон, за которым должна была следить этой ночью, и включила прием.
Немецкие радисты работали на ключе едва ли не быстрее всех в мире. Но Шарлотта могла с ходу определить по радиопочерку каждого из них. У нее и других девочек были прозвища для многих из немцев: например, Вагнер, Бетховен, Цеппелин.
Этой ночью Шарлотте не пришлось долго ждать начала работы.
Через несколько минут после полуночи она услышала звуки морзянки. Почерк радиста она не узнала. Ритм передачи был неуверенным, паузы между группами непривычно долгими. Любитель, решила она, человек, которому не часто приходится пользоваться радиопередатчиком. Определенно, не один из профессионалов немецкого военно-морского штаба. Действуя автоматически, она включила запись передачи на осциллографе — устройстве под названием «Тина», предназначенном для фиксации радиопочерка, — и с молниеносной быстротой записала на лежавшем наготове листе бумаги текст передачи. Когда любитель закончил, Шарлотта услышала на той же волне ответную дробь. На сей раз работал не любитель — Шарлотта и другие девочки часто слышали его раньше и дали ему прозвище Фриц. Он был радистом на подводной лодке. Его сообщение Шарлотта тоже быстро записала.
После короткого ответа Фрица последовала довольно длинная передача любителя, после чего оба умолкли. Шарлотта сняла наушники, оторвала диаграмму, нарисованную осциллографом, и прошла в дальний угол комнаты. При обычных обстоятельствах она просто передала бы запись радиограмм курьеру-мотоциклисту, который должен был доставить их в Бетчли-парк для расшифровки. Но в этом сеансе радиосвязи было что-то необычное; она почувствовала это по почерку радистов: Фрица на подводной лодке и любителя, находившегося где-то в другом месте. Она подозревала, что знает, что это были за переговоры, но понимала, что свое подозрение ей придется чертовски убедительно обосновать. Подойдя к столу старшего ночной смены, бледного мужчины болезненного вида по фамилии Лоу, она положила перед ним записи радиограмм и ленту осциллографа. Лоу с шутливым удивлением вскинул голову.
— Я могу быть совершенно не права, сэр, — сказала Шарлотта, постаравшись заставить свой голос звучать со всей возможной внушительностью, — но мне кажется, что я только что перехватила переговоры немецкого шпиона с подводной лодкой, находящейся недалеко от нашего берега.
* * *
Капитан-лейтенант Макс Хоффман за все время службы так и не смог привыкнуть к зловонию, стоявшему на субмарине, которая слишком долго находилась в подводном положении: пот, моча, дизельное топливо, вареный картофель, сперма... Испытание, которому подвергались его ноздри, было настолько жестоким, что он, несмотря даже на шторм, с удовольствием нес вахту в боевой рубке, расположенной в надстройке, и не собирался без крайней необходимости спускаться вниз.
Находясь в центральном посту подлодки U-509, описывавшей монотонные круги в двадцати милях от побережья Британии, он отчетливо ощущал под ногами пульсацию электромоторов. Тонкий туман, висевший в воздухе субмарины, окутывал ореолом все источники света. Все поверхности были прохладными и влажными на ошупь. Хоффману нравилось представлять себе, что это весенняя утренняя роса, но одного взгляда на тесный, вгоняющий в клаустрофобию мирок, в котором он обитал, хватало, чтобы сразу же избавить его от этой фантазии.
Это было очень скучное задание: уже много недель они торчали возле берегов Великобритании, дожидаясь кого-то из шпионов Канариса. Из всей команды истинную цель их похода знал, кроме Хоффмана, только его первый помощник. Остальные, вероятно, строили различные подозрения, поскольку их плавание очень не походило на обычный боевой поход. Впрочем, их судьба была далеко не самой худшей. Учитывая огромные потери в составе Ubootwaffe — почти 90 процентов, — и он сам, и его команда должны были считать, что им подарили несколько дополнительных недель жизни.
В рубку поднялся первый помощник — серое, словно у покойника, лицо, в руке листок бумаги. Хоффман взглянул на него и испытал дополнительное неприятное ощущение от того, что сам, по всей вероятности, выглядел ничуть не лучше своего старшего офицера: ввалившиеся глаза, впалые щеки, особая серая бледность подводника, неопрятная длинная щетина, потому что пресной воды было слишком мало для того, чтобы впустую расходовать ее на бритье.
— Объявился наш человек в Великобритании, — сказал помощник. — Он хочет, чтобы мы подобрали его этой ночью.
Хоффман улыбнулся. «Наконец-то, — подумал он. — Заберем его и бегом назад, во Францию, где будет и нормальная еда, и чистое белье».
— Какая последняя погода? — строгим командирским тоном спросил он.
— Не радует, герр калой, — ответил помощник, используя неуставную сокращенную форму обращения к капитан-лейтенанту. — Сильный дождь, ветер тридцать миль в час с северо-запада, море десять-двенадцать баллов.
— Боже праведный! А ведь он, скорее всего, пойдет на гребной шлюпке — если все сложится удачно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Как всегда, в первую секунду у нее по спине пробежали мурашки.
Пару секунд она рассматривала светящиеся шкалы своего супергетеродинного радиоприемника RCA AR-88, а потом привычным движением надела наушники. Специальные противопомеховые кристаллы RCA позволяли ей прослушивать немецкие передачи морзянкой по всей Северной Европе. Она настроила шкалы приемника на диапазон, за которым должна была следить этой ночью, и включила прием.
Немецкие радисты работали на ключе едва ли не быстрее всех в мире. Но Шарлотта могла с ходу определить по радиопочерку каждого из них. У нее и других девочек были прозвища для многих из немцев: например, Вагнер, Бетховен, Цеппелин.
Этой ночью Шарлотте не пришлось долго ждать начала работы.
Через несколько минут после полуночи она услышала звуки морзянки. Почерк радиста она не узнала. Ритм передачи был неуверенным, паузы между группами непривычно долгими. Любитель, решила она, человек, которому не часто приходится пользоваться радиопередатчиком. Определенно, не один из профессионалов немецкого военно-морского штаба. Действуя автоматически, она включила запись передачи на осциллографе — устройстве под названием «Тина», предназначенном для фиксации радиопочерка, — и с молниеносной быстротой записала на лежавшем наготове листе бумаги текст передачи. Когда любитель закончил, Шарлотта услышала на той же волне ответную дробь. На сей раз работал не любитель — Шарлотта и другие девочки часто слышали его раньше и дали ему прозвище Фриц. Он был радистом на подводной лодке. Его сообщение Шарлотта тоже быстро записала.
После короткого ответа Фрица последовала довольно длинная передача любителя, после чего оба умолкли. Шарлотта сняла наушники, оторвала диаграмму, нарисованную осциллографом, и прошла в дальний угол комнаты. При обычных обстоятельствах она просто передала бы запись радиограмм курьеру-мотоциклисту, который должен был доставить их в Бетчли-парк для расшифровки. Но в этом сеансе радиосвязи было что-то необычное; она почувствовала это по почерку радистов: Фрица на подводной лодке и любителя, находившегося где-то в другом месте. Она подозревала, что знает, что это были за переговоры, но понимала, что свое подозрение ей придется чертовски убедительно обосновать. Подойдя к столу старшего ночной смены, бледного мужчины болезненного вида по фамилии Лоу, она положила перед ним записи радиограмм и ленту осциллографа. Лоу с шутливым удивлением вскинул голову.
— Я могу быть совершенно не права, сэр, — сказала Шарлотта, постаравшись заставить свой голос звучать со всей возможной внушительностью, — но мне кажется, что я только что перехватила переговоры немецкого шпиона с подводной лодкой, находящейся недалеко от нашего берега.
* * *
Капитан-лейтенант Макс Хоффман за все время службы так и не смог привыкнуть к зловонию, стоявшему на субмарине, которая слишком долго находилась в подводном положении: пот, моча, дизельное топливо, вареный картофель, сперма... Испытание, которому подвергались его ноздри, было настолько жестоким, что он, несмотря даже на шторм, с удовольствием нес вахту в боевой рубке, расположенной в надстройке, и не собирался без крайней необходимости спускаться вниз.
Находясь в центральном посту подлодки U-509, описывавшей монотонные круги в двадцати милях от побережья Британии, он отчетливо ощущал под ногами пульсацию электромоторов. Тонкий туман, висевший в воздухе субмарины, окутывал ореолом все источники света. Все поверхности были прохладными и влажными на ошупь. Хоффману нравилось представлять себе, что это весенняя утренняя роса, но одного взгляда на тесный, вгоняющий в клаустрофобию мирок, в котором он обитал, хватало, чтобы сразу же избавить его от этой фантазии.
Это было очень скучное задание: уже много недель они торчали возле берегов Великобритании, дожидаясь кого-то из шпионов Канариса. Из всей команды истинную цель их похода знал, кроме Хоффмана, только его первый помощник. Остальные, вероятно, строили различные подозрения, поскольку их плавание очень не походило на обычный боевой поход. Впрочем, их судьба была далеко не самой худшей. Учитывая огромные потери в составе Ubootwaffe — почти 90 процентов, — и он сам, и его команда должны были считать, что им подарили несколько дополнительных недель жизни.
В рубку поднялся первый помощник — серое, словно у покойника, лицо, в руке листок бумаги. Хоффман взглянул на него и испытал дополнительное неприятное ощущение от того, что сам, по всей вероятности, выглядел ничуть не лучше своего старшего офицера: ввалившиеся глаза, впалые щеки, особая серая бледность подводника, неопрятная длинная щетина, потому что пресной воды было слишком мало для того, чтобы впустую расходовать ее на бритье.
— Объявился наш человек в Великобритании, — сказал помощник. — Он хочет, чтобы мы подобрали его этой ночью.
Хоффман улыбнулся. «Наконец-то, — подумал он. — Заберем его и бегом назад, во Францию, где будет и нормальная еда, и чистое белье».
— Какая последняя погода? — строгим командирским тоном спросил он.
— Не радует, герр калой, — ответил помощник, используя неуставную сокращенную форму обращения к капитан-лейтенанту. — Сильный дождь, ветер тридцать миль в час с северо-запада, море десять-двенадцать баллов.
— Боже праведный! А ведь он, скорее всего, пойдет на гребной шлюпке — если все сложится удачно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205