– Я думаю, – лаконично отозвался Забродов. Брошенный им нож вошел в мишень так близко от первого, что металл издал протестующий скрежет.– И о чем же ты думаешь, если не секрет? – спросил Мещеряков, забыв о данном себе минуту назад обещании.Он смотрел на нож, который с глухим прерывистым гудением вибрировал в центре липового спила, и не заметил промелькнувшей на заросшем недельной щетиной лице Забродова ехидной улыбки.– Думаю, не отпустить ли мне бороду, – сказал Илларион, примериваясь перед очередным броском.– Фу, гадость какая! – скривился Мещеряков.– Не спорю, – покладисто согласился Забродов. – О вкусах, друг мой Андрюша, вообще спорить не принято. Допускаю, что ты в силу неизвестных мне причин можешь не любить мою потенциальную бороду. Впрочем, кто знает: возможно, тебе понравится…– Тьфу, – отреагировал полковник. – Может, мне уйти?– Зачем это? – живо поинтересовался Забродов.– Ну, мне всегда казалось, что, если у человека понос, он нуждается в уединении. Пусть даже понос словесный.– Грубо, – печально сказал Забродов – Грубо и в корне неверно. Что же мне теперь, задыхаться от…– От собственной вони, – с готовностью подсказал Мещеряков.– От недостатка общения, солдафон! И потом, ты ведь никуда не уйдешь. На столе еще полбутылки коньяку, куда же ты пойдешь-то?– Дурень, – обиделся Мещеряков. – Подавись ты своим коньяком. Я, между прочим, задал тебе вопрос и до сих пор не получил ответа.– Это про бороду, что ли?– Нет, – в душе умиляясь собственному долготерпению, кротко произнес Мещеряков. – Не про бороду. Плевать я хотел на твою бороду, если хочешь знать.– Хорош же я буду в заплеванной бороде, – огорченно сказал Забродов. – Нет, борода отменяется. Ну тебя к дьяволу, верблюд, с тебя станется… – Он вдруг сделался серьезным. – А на твой вопрос, Андрей, я уже ответил.– Что-то не припомню, – сердито проворчал полковник, наполняя свою рюмку.– А это потому, что вопрос не стоил ответа. К чему впустую сотрясать воздух? Ты спросил, не может ли оказаться так, что террористов Масхадова и Хаттаба инструктирует кто-то из наших спецов. Но ведь ответ очевиден! Ты просто засиделся в кабинете, Андрей.Смотайся на полигон, посмотри, как работают наши курсанты. Это тебе не водители-камикадзе, которые таранят кирпичные стены на грузовиках со взрывчаткой. Будь у этих сволочей хотя бы парочка настоящих спецов, мы давным-давно вылетели бы из Чечни вверх тормашками. Ну, если не из Чечни, то из Совета Европы наверняка, потому что тогда в Ичкерии пришлось бы воевать по-настоящему.– А сейчас там, по-твоему, в игрушки играют? – язвительно осведомился Мещеряков.Илларион в ответ только махнул рукой.– Вот я и думаю, – повторил он, – не отпустить ли мне бороду? Хаттаб, в отличие от тебя, обожает небритых мужчин. Заодно и подзаработаю. Куплю себе, понимаешь, новый “лендровер”, а то мой старикашка что-то барахлит в последнее время… Да! И галстук тебе подарю!– Трепач, – буркнул Мещеряков и залпом осушил рюмку.Он не подал вида, но мысль о том, что мог бы натворить, воюя на стороне Хаттаба, такой человек, как Забродов, заставила его содрогнуться. Пожалуй, заданный Иллариону вопрос и в самом деле был чересчур поспешным и недостаточно продуманным, решил полковник.Впрочем, слова Иллариона навели его на мысль. Мещеряков задумчиво подвигал нижней челюстью, прикидывая, с какой стороны лучше всего начать атаку. Забродов, с откровенным любопытством наблюдавший за этой пантомимой, выставил перед собой кверху острием метательный нож и отрицательно помахал им из стороны в сторону, как указательным пальцем.– Ни-ни, – проникновенно сказал он. – Ни боже мой. Даже и не думай, никуда я не поеду. Чего я там не видел, в твоей Чечне?– При чем тут Чечня? – буркнул Мещеряков, очень не любивший убеждаться в том, что Забродов по-прежнему видит его насквозь. – Точнее, при чем тут ты? Я и не думал предлагать тебе ничего подобного.– Правда? – обрадовался Илларион. – А мне показалось… Ну, извини. Не думал, и не надо. В самом деле, думающий полковник – это же нонсенс, небылица вроде розового слона.Мещеряков привычно пропустил этот выпад мимо ушей и немедленно нанес ответный удар.– И потом, староват ты уже для Чечни, – мстительно заключил он.– Золотые твои слова, – невозмутимо согласился Забродов. – Стар, стар… Очень стар…– Супер стар, – закончил за него Мещеряков, и оба рассмеялись. – А все-таки, – продолжал гнуть свое полковник, – если мы с тобой думали не об одном и том же.., почему ты, в таком случае, небрит?– Ты мне еще наряд вне очереди впаяй, – проворчал Илларион, – или пять суток губы. Не успел я побриться, ясно? Неделю на озере сидел, а бритву, черт бы ее побрал, дома оставил. Вернулся домой, дай, думаю, побреюсь… А тут ты со своей чепухой.– Ничего себе – чепуха! – обиделся Мещеряков. – Ну ты даешь, пенсионер. Там люди гибнут, а он тут ножичками балуется и говорит, что это чепуха.– Там гибнут солдаты, – поправил его Илларион. – Гибнут не по моей вине, заметь, а в результате, скажем так, некомпетентности некоторых лиц.– Вот ты бы это дело и изменил, – с преувеличенным энтузиазмом вставил Мещеряков, наперед зная, каким будет ответ.– Нет, Андрей, – негромко сказал Забродов, опускаясь в кресло и наливая себе коньяка. – Нет, дружок. Этот номер у тебя не пройдет. Ты ведь знаешь, однажды я уже пытался, как ты выразился, “изменить”. Второй попытки уже не будет. Помнишь, как в детском саду говорили? “Рыбка передом плывет, а назад не отдает”.– Ты что же, в детский сад ходил? – с притворным изумлением спросил Андрей.– Представь себе. И в детский сад, и в среднюю школу, и на комсомольские собрания…– Постой-постой… “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17