Боже мой, как я умудряюсь терпеть его выходки, – возмутилась в душе Раиса, – и при всем при этом оставаться ему верной? Почти верной", – тут же уточнила она.
Для редких измен она сама придумала определение: несознательные – это те, к которым она сознательно не стремилась, которые можно было потом объяснить очень просто: так получилось.
– А я-то думала, мне придется наводить порядок, – обнимая мужа, сказала Раиса, – а ты такой молодец, сам все убрал, даже пол вымыл. Тебя полезно иногда оставлять одного, дома-то тебя никак не заставишь уборкой заняться.
– Чего уж, – невнятно пробормотал Скворцов, боясь, что жена вычислит его похождения, – особого беспорядка и не было. Я один тут жил, тишиной и покоем наслаждался.
Иногда полезно из города вырваться. Жаль, тебя со мной не было.
– Мне показалось, что ты уставший приехал.
– Соседи, сволочи, – притворно вздохнул Скворцов, – всю ночь гуляли. Женский визг, пьяный хохот… Голые по участку ночью бегали, – доверительно сообщал он жене, – совсем стыд потеряли. Хоть бы окна у себя завесили, а то скотством занимались и не прятались, будто животные в зоопарке.
Раиса решила не говорить мужу о том, что если бы он не смотрел в окно, то ничего бы и не увидел, она понимала: Скворцов обманывает ее, ничего подобного у соседей не происходило. Она знала их немного, вполне пристойные люди. Скорее бы поверила, что ее благоверный в голом виде гонялся за девками по густо разросшейся траве.
Вместе Раиса и Александр прожили уже семнадцать лет, если не считать трех лет знакомства до замужества. Этого времени вполне достаточно, чтобы видеть друг друга насквозь, отличать ложь от истины и не требовать друг от друга всей правды.
– Ты меня прихватил с собой сегодня как рабочую силу? – поинтересовалась супруга.
– Нет, что ты, – обиделся Скворцов. – Мы люди солидные, собираемся вместе с женами, иначе что о нас говорить станут?
– Ты мне расскажешь, что вы задумали?
Скворцов замялся. Он никогда не любил загадывать наперед. Если проколешься, потом и промолчать можно, а получится – честь тебе и хвала. Но новое вхождение в политику предъявляло новые требования не только к Скворцову, но и к его жене.
– Садись, дорогая, – Александр Валерьевич усадил жену на кожаный диван, точно на то место, где прилипала к кожаной обивке толстая студентка. – Ты не подумай, ради Бога, что я тебя в чем-то подозреваю…
– Короче, – сказала Раиса.
– Я хочу вернуть себе власть, и поэтому…
– Я должна быть паинькой, – закончила за него женщина.
– Именно это я и хотел сказать.
– Значит, до сих пор я вела себя не так, как подобает?
– Вы, женщины, вечно все переврете. Я всего лишь хотел, чтобы ты вела себя поосторожнее.
– Это ты будь поосторожнее, мне скрывать нечего. Я могу каждый день с утра до вечера позировать перед телевизионной камерой ОРТ в прямом эфире, и никто ничего плохого не увидит. Меня можно детям показывать. А вот ты…
– Что я? – голос у Скворцова дрогнул.
– У тебя это не всегда получается, – осторожно заметила Раиса.
– Мы с тобой – отличная пара. Ты будь осторожнее в высказываниях, никому про меня, Кабанова и Нестерова ничего не рассказывай, даже если очень доставать станут.
– Так вот почему Кабанов с Нестеровым к нам зачастили! Не сидится вам на месте. Смотри, дорогой, высоко сидеть – низко падать.
– Я учту предыдущие ошибки, – и Скворцов нежно обнял жену, поцеловал в губы, чего не делал довольно давно, обычно довольствуясь лишь сугубо техническим сексом.
«За неимением лучшего король спит со своей женой», – любил повторять он народную английскую пословицу.
Раиса немного оттаяла, пусть даже и понимала, что муж элементарно подлизывается к ней в преддверии новых выборов, опасаясь, что жена может подпортить ему карьеру.
– Муж и жена – одна сатана, – прошептал Скворцов. – Ты же мне зла не желаешь?
– Никогда и ни за что. Пусть ты, Саша, не ангел, но я всегда на твоей стороне.
– Ты у меня самая умная, – сказал Скворцов, привыкший в душе называть жену в лучшем случае «недалекой».
Он превзошел самого себя в обходительности. Занес из машины на кухню продукты, распаковал их.
– Поколдуй немного у плиты, а я пока банькой и мангалом займусь.
Вскоре над трубой отдельно стоящей бревенчатой баньки весело вился дым. Скворцов радовался, что заглянул в баню первым. Там на деревянной вешалке одиноко висел кружевной лифчик. Кому именно он принадлежал – Милке или Тутси, Скворцов вспомнить не мог.
«Может, Рая забыла? – и тут же криво усмехнулся. – Пойти спросить? Если ошибусь, за такую догадку можно и в глаз получить».
Он сжал кулак, сунул его в чашечку. Получалось, что по размеру белье могла носить и жена, но тут же Скворцов отыскал и контраргумент: куда она без лифчика с ее отвисшей грудью выйдет? Скворцов увлекся расследованием.
«Если лифчик ношеный, то она могла в новом выйти».
Скворцов принялся исследовать белье. Единственный запах, который он смог различить, был запах несомненно дорогой туалетной воды.
«Вроде я в прошлый раз баб в баню не водил, – пожал плечами Скворцов. – Топить поленился. Черт знает что твориться стало. Раньше сколько ни выпивал, все помнил, а теперь – словно дырка в голове образовалась, черная дыра».
И он принял единственно верное решение – засунул неопознанный лифчик между поленьями в печурке и безо всякой жалости разжег огонь.
«Мне-то что? Чей бы лифчик ни был, не хрен бросать его где попало!»
Скворцовы хоть и приехали рано, но время летело катастрофически быстро. Александр Валерьевич успел лишь протопить баньку да разжечь поленья в большом мангале, как на улице поселка показались две машины, следовавшие одна за другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14