Одну из стен занимало бесконечное зеркало с придвинутыми к нему тумбочк
ами и стульями, будто в парикмахерской. И, как в парикмахерской, на тумбочк
ах теснились шкалики с разноцветными жидкостями, плошки с разноцветным
и мазями, коробочки с разноцветными порошками. И вся эта фигня пахла слад
ко и даже приторно. Пахла до бесчувствия. Пахла так, как не пахли даже свал
енные на диван букеты.
А вдоль другой стены на горизонтальной железной палке на плечиках висел
и женские тряпки. Воздушные, в рюшечках и оборках, и плотно-тяжелые, расши
тые бисером, с воротниками из драной кошки. Расшитые кружевами от горла д
о пупа и не расшитые ничем, будто жаба портниху задушила.
Ц А у Шрама кем числитесь?
Ц У Храма?
Ц Ну да, у Храма?
Ц Я Ц бригадир, Ц гордо сказал Леха, Ц а…
Ц А я всего потрошку, Ц поспешил опередить откровения Лехи осторожный
дядька Макар.
Ц А я у своего папы уборщиком работаю. Вот этой метлой! Ц Урзум достал из
-под свитера и предъявил девятимиллиметровую дуру. Ц Решаю проблему ли
шних людей. Ц Сказав это, Урзум дуру не спрятал обратно.
И тогда неосторожный Леха все понял, и очень неуютно стало Лехе на свете б
елом. Дядька Макар все понял тремя секундами раньше, но теперь оставалос
ь только смириться. Не было ничего у дядьки Макара при себе внушительней
расчески.
Ц Ну-ка, орелики, лапки за голову, мордами к стене и не перемигиваться! Кто
первым подскажет, куда Шрам дел прицеп денег, на которые развел американ
ских лохов, останется живой. Ц Благостная улыбка сползла с рожи Урзума, б
удто ажурный чулок с женской ножки, и ее место занял пакостный оскал. Исти
нная харя Урзума.
И не то что мягкотелому Лехе, повидавшему многое и разное Макару стало ст
удено на душе так, что корешки волос зашевелились и под ногтями зачесало
сь.
Ц Храм? Ц переспросил Леха, и не приличное слово из глотки выдавилось, а
жалобный писк. К такой-то матери облетел с Лехи, как цвет черемухи, благоп
олучный лоск.
Ц Ну да, Храм. Ц Свободной лапищей Урзум вытащил мобильник и отвлек ген
ерального папу от важного дела, потому что не был уверен, что папа их замет
ил, когда они проходили мимо буфета.
Генеральный папа, Толстый Толян и Сергей Шрамов занимались важным делом
: сидели над кофе во внутреннем (том, что за сценой и только для артистов) бу
фете и пялились в подвешенный над стойкой для удобства клиентов телевиз
ор. Цвета на развертке не совпадали, и на экране пытались оттеснить друг д
ружку три одинаковых дикторши Ц зеленая, синяя и красная. Но это было по ф
иг.
«Теперь о ситуации на Виршевском нефтеперерабатывающем комбинате. Как
удалось узнать нашему корреспонденту, городское правительство после р
яда консультаций избрало позицию на стороне рядовых работников комбин
ата. В результате чего акт уступки части акций частному лицу российского
гражданства Смольный признал. Однако мы не можем назвать нового владель
ца комбината, поскольку он сохраняет анонимность. Ц Три полупересекающ
иеся дикторши кокетливо улыбнулись в камеру. Ц Потенциальные американ
ские инвесторы покидают Петербург ни с чем. Бывший директор завода Эдуар
д Александрович Гусев заявил, что будет жаловаться в Совет Федерации. Но
по мнению наших экспертов, его шансы близки к нулю. Подробнее о завершени
и конфликта вокруг Виршевского комбината рассказывает наш корреспонде
нт Александр Быстрых…»
Далее Михаил Хазаров, Толян и Сергей уже перестали обращать внимание на
телек.
Ц …Ну тут мне профсоюз делает большие глаза и заявляет, Ц продолжил пре
рванный рассказ Сергей Шрамов. Ц «А я типа думал, что ты на Совет трудово
го коллектива акции перепишешь!» Ц «Здраствуй, жопа, Новый год! Ц отвеча
ю я ему. Ц Я что, даром горбатился и косил под Стеньку Разина? Зря своих люд
ей засылал? Бабки кровные им максал? Светился, где ни попадя?» А профсоюз ж
ует сопли и талдычит как заведенный: «А я думал, ты акции перепишешь на Сов
ет трудового коллектива!» Тогда я ему перевожу на понятия: «Ты живешь тем,
что защищаешь одних, типа работяг, и достаешь других, типа начальников. А я
живу тем, что стригу барыг. Я этим живу Ц понял?!» А он, будто глухой, ноет од
но и то же. Тут уж я психанул, взял его за грудки и такую речь толкаю: «Значит
, так, радетель, ты рабочим что обещал? Что комбинат простаивать прекратит
и что люди будут приличную деньгу зашибать. Так вот сейчас тебе и карты в р
уки! Я назначаю тебя новым директором комбината. Первый мой приказ Ц про
стои прекратить! Второй Ц рабочим по совести платить! Выполняй!» Ц и дал
ему пинка под зад, чтоб приободрить.
Звуки со сцены сюда не долетали, но кипеша хватало за глаза, потому что люд
ей вокруг толклось немерено и все между собой спорили, хаялись, мирились,
лизались и лобзались.
Толстый Толян отверз зев в тупом издевательском смехе. Его громадное пуз
о заколыхалось студнем, и пуговицы на рубашке чуть не затрещали. Но генер
альный папа не смеялся, так как выслушивал эту историю в третий раз. Михаи
л Геннадьевич Хазаров все не переходил к назревшему вопросу и не отпуска
л Шрама, загадочно кривя квадратную челюсть, будто спецом тянул время. На
конец в сутолоке кружащих у стойки полуодетых и наштукатуренных шмар, ша
лав и лахудр и наодеколоненных местных жиголо Михаил Хазаров углядел че
ловека, появления которого терпеливо ждан. И властным жестом пригласил з
а столик.
И тут у генерального папы ожил мобильник.
Ц Алло… Урзум?.. Какие розы? Красные? Отбой. Ц Папа убрал мобильник и заче
м-то объяснил Шраму:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89