.. Из-за задвинутого в угол кресла торчал гриф гитары, украшенный голубым бантом.
Заплатин до сих пор, хотя было уже далеко за полдень, пребывал в постели, причем не один – в сумраке его спальни мелькнула какая-то полуодетая женщина. Накинув халат и нацепив на нос очки, он пригласил Дмитрия пройти в соседнюю комнату, представлявшую нечто среднее между кабинетом и гостиной, но с теми же следами ночного кутежа.
– Ну, здравствуй, Колычев. Не ждал, признаюсь. Ты, по слухам, меня игнорируешь. А старые дрязги можно было бы уже и забыть, столько лет прошло.
– Прости, Заплатин, но я к тебе по делу, – перебил его Дмитрий.
– Ладно, излагай, – согласился Заплатин, – только попроще, я после пьянки. Башка трещит.
– Я разыскиваю Феликса. Он был вчера у тебя?
Заплатин наморщил лоб.
– Насколько я помню, нет. Феликс Веру из Петербурга телеграммой вызвал и в ожидании дражайшей супруги пребывал в полной растерянности. Ему было не до меня, что и понятно. А я, со своей стороны, тоже как-то скис – хоть и расстались мы с этой мерзавкой давно, а сердчишко-то, знаешь, взыграло. Эх, сколько зла от баб! Воспоминания беспокоят, будь они неладны. Вот и решил напиться в хорошей компании, завить горе веревочкой.
– Значит, ты не видел Феликса ни вчера вечером, ни сегодня утром? – уточнил Колычев.
– Значит, не видел. А что случилось-то? – поинтересовался наконец Алексей.
– Да вот, матушка его разыскивает, – покривил душой в ответ Дмитрий.
– А-а, – протянул Заплатин и сладко зевнул. – Матушка... Ну это ничего, матушка потерпит. У старой княгини, как только она дорвалась до денег, проявилась склонность к тиранству. Скоро всю кровь из сына высосет, старая ведьма.
– Ты слишком уж строг к ней. Ладно, прости, что побеспокоил.
Дмитрий встал и взял со столика свою фуражку.
– Ничего, люди свои. Ты, Дмитрий, заглядывай как-нибудь.
– Да, как-нибудь, непременно.
Порасспросив в ресторанах на главных улицах и на набережной, не видел ли кто молодого князя Рахманова, но так ничего и не узнав, Колычев вернулся в имение.
Феликса к тому времени уже нашли слуги – он с ночи сладко спал в своем винном погребе.
Как оказалось, накануне, чтобы справиться с волнением, он спустился в погреб «промочить горло». И так увлекся, что и сам не заметил, как свалился там между винных бочек и уснул.
– Боже, Митя, мне так стыдно, – заговорил Феликс слабым голосом при виде Колычева. – Я просто свинья. Я не встретил Веру. Она, наверное, жутко на меня обижена. И поделом! Кстати, ты не догадался случайно съездить вместо меня на станцию?
– Догадался.
– Я всегда знал, что ты – настоящий друг! – улыбнулся Рахманов. – Ангел, просто ангел! Ты устроил Веру где-нибудь в гостинице?
– Она не приехала.
– Почему? Что же могло случиться?
– Феликс, случиться могло все что угодно. И особых поводов для оптимизма у нас нет. Мне следовало бы тебя как-то подготовить, но времени на психологические экзерсисы уже не осталось. Собирайся, нужно ехать – станционный жандарм зарезервировал нам два места на вечернем поезде.
– Митя, что ты такое говоришь? Куда ехать, зачем? На поезде? Ты что, с ума сошел?
– Я тверд в уме как никогда. Прости, но, боюсь, надо настраиваться на худшее. В ста верстах отсюда на полотне железной дороги найден труп молодой женщины. Тебе предписано явиться на опознание. Собирайся, нужно поторопиться.
Феликс вскочил с дивана, на котором валялся с книгой, и стал натягивать на себя одежду. Пальцы его так сильно дрожали, что он не мог самостоятельно справиться с пуговицами и пришлось обратиться к помощи лакея, чего в обычные дни Феликс совсем не любил...
Рахманов и Колычев уже спускались с крыльца, когда услышали крик княгини, стоявшей на балконе:
– Феликс, куда ты? Вернись, я тебя умоляю! Ты же обещал мне! Дмитрий, куда вы его увозите? Он же провел всю ночь в холодном погребе, это чревато воспалением легких. Феликс, ты обещал мне отлежаться и принять меры против простуды! Не веди себя, как ребенок! Дмитрий Степанович, Митя, остановите его, умоляю! Уж от вас я не ожидала подобного легкомыслия.
– Когда ты, наконец, расскажешь матери обо всем? – тихо спросил Колычев.
– Только не сейчас, ради Бога, Митя, не сейчас! Ты же понимаешь...
Крикнув матери несколько успокоительных слов, Феликс уселся в экипаж.

Глава 7

Увы, подтвердилось самое худшее – убитая женщина и вправду оказалась женой Феликса, Верой Рахмановой. Ее мертвые, искаженные смертью черты все еще сохраняли, несмотря ни на что, следы яркой, молодой красоты.
Дмитрию, у которого вроде бы за годы службы судебным следователем должна была образоваться стойкая привычка к виду мертвых тел, и то стало нехорошо и тягостно на душе. А Феликс совершенно раскис.
Пассажирских поездов в обратную сторону до утра не было. Можно было дождаться петербургского поезда, который проходил эти места на рассвете, но Феликс настаивал на немедленном возвращении домой, пусть даже и на дрезине. Одна из паровозных бригад сжалилась над овдовевшим князем и подвезла их до нужной станции на товарняке.
Всю обратную дорогу Феликс рыдал, невнятно твердя о наказании Господнем за его грехи, а уже под утро, на подъезде к Сухому Куту, обратился к Колычеву с неожиданной просьбой – на всякий случай подтвердить его алиби.
– Митя, я уверен, что меня никто не заподозрит в убийстве, я ведь так любил Веру... Но все же, как юрист, я понимаю, что до конца быть спокойным нельзя. Ты не мог бы сказать следователю, когда тот станет тебя расспрашивать, что тебе твердо известно – я был всю ночь и все утро в усадьбе. Тем более – это чистая правда, я никуда дальше усадебного парка и винного погреба не уходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95