Его пессимистически обвисшие усы выдавали человека, находящегося на государственной службе и пришедшего в дом по казенной надобности.
Такие усы обычно бывают у полицейских, успевших дослужиться до средних чинов. Молодежь, только начавшая карьеру в полиции, предпочитает пижонские остренькие усики, браво закрученные вверх, а крупные полицейские начальники выбирают для собственного лица из всей возможной растительности мощные бакенбарды…
— Ну надо же, мадам, вы и вправду только-только вернулись, — удивленно заметил полосатый господин, ни с кем не здороваясь. — Вот и шляпку с перчатками даже снять не успели. Или, напротив, потихоньку сбежать вознамерились?
— Не вижу никакой необходимости потихоньку сбегать из собственного дома, — огрызнулась я. — Если вы ко мне, милостивый государь, то не могли бы сразу уж и представиться? Было бы весьма желательно узнать, с кем я имею честь беседовать.
— Пардон; пардон, прощения просим, господа, — усатый в полосочку рассыпался в извинениях. — Агент Сыскной полиции Стукалин. К вам, как легко можно понять, прибыл исключительно по казенной надобности-с. Служба-с. Я, мадам, просто был грешным делом уверен, что вы велели домашним отвечать на звонки из полиции, что вас дома нет-с, а сами от нас прячетесь. С телефоном многие такие штучки проделывают. Ну, думаю себе, если Магомет не идет к горе и все такое, знаете ли… Придется, дескать, нанести вам визит самолично-с. Прибыл к вам на Арбат, поднимаюсь в квартиру, глядь — вроде как и вы только-только вошли, если, конечно, не уходите прочь.
— Вы правы, я действительно только-только вернулась, а мои домашние, господин Стукалин, не имеют привычки лгать без особой нужды.
— Без особой нужды не имеют такой привычки? Похвально-с! А если нужда прижмет, стало быть, солгут?
— Господи, твоя воля, ну, случается, и солгут иногда. Грех невелик.
— Как знать, сударыня, как знать. Вот мне желательно бы вам задать пару вопросов и услышать в ответ хотелось бы правду-с. Чистую правду во всех смыслах…
— Надеюсь, ничто вам в этом не помешает. Давайте пройдем в комнаты, не разговаривать же в передней. Хотя правду можно говорить и под вешалкой, но лучше все же в креслах.
Стукалин отдал свое пальто и котелок горничной, пригладил редеющие волосы и прошел за мной в гостиную. Михаил Павлович, на правах главы семьи, естественно, проследовал за нами, поглядывая на полицейского агента весьма строго.
Господин Стукалин был самым настоящим сыскным агентом, без всяких подделок, просто-таки готовый типаж для социального романа о нелегкой судьбе полицейских. Жаль, что наши литераторы упорно обходят подобные типажи, предпочитая писать о нелегкой судьбе пахаря, слесаря, пекаря или студента-разночинца (въедливый Порфирий Петрович Достоевского — не в счет, он персонаж нужный, но не главный, и о судьбе его читателю ничего не известно).
Надо сказать, покрой пиджака господина Стукалина вполне соответствовал его полосатому пальто — полицейским агентам часто недостает вкуса в выборе модной одежды, как, впрочем, и в отношении многого другого…
Как я успела заметить, полицейским обычно удается выглядеть элегантно в штатском только в том случае, если они найдут образец для подражания (чаще всего из своей клиентуры — круг общения у них не широк) и начинают детально ему следовать. Вам никогда не встречался полицейский агент, старающийся воспроизвести узел галстука и фасон сорочки, подсмотренный у известного карточного шулера?
Но, с другой стороны, если хороший полицейский начинает упорно за кем-то следовать, то этот кто-то вскоре приходит к выводу, что появление на свет Божий было роковой ошибкой, и начинает проклинать судьбу.
В гостиной Стукалин вернулся к теме нашего разговора:
— Итак, мадам, еще раз прошу вас прямо и откровенно ответить на мои вопросы. Прежде всего скажите — где вы находились вчера в девять тридцать вечера?
Боюсь, на моем лице отразилась сложная гамма чувств и его выражение не показалось господину Стукалину любезным. Но что я могла с этим поделать? Вряд ли кто-либо испытает неземное блаженство в момент, когда агент Сыскной полиции станет его допрашивать о том, где он был и чем занимался накануне вечером в половине десятого.
— Не сочтите за труд, господин Стукалин, объясните нам, чем вызвано ваше любопытство, — вступил в беседу Михаил, давая мне возможность собраться с мыслями.
— О причинах моего, как вы изволили выразиться, любопытства поговорим потом. Напомню вам, господа, что я прибыл в ваш дом по казенной надобности, а оказывать содействие полиции — долг каждого гражданина. Вот я и прошу вашего содействия. И особо настоятельно прошу содействия и помощи у Елены Сергеевны, так как по моему разумению вас, сударыня, отличает активная жизненная позиция, в силу чего вы оказались замешаны в это дело в большей степени, чем ваш супруг.
— Во-первых, позволю себе напомнить, что никаких разъяснений по поводу этого дела, в которое я якобы замешана, с вашей стороны, господин агент, так и не последовало, что чрезвычайно осложняет беседу. Во-вторых, к вопросу исполнения мной своего гражданского долга — прежде чем просить даму, как гражданина нашего государства, о содействии, государственным чиновникам неплохо бы вспомнить о том, что женщина у нас лишена многих гражданских прав — например, избирательного. Так что, полагаю, лишь одним правом в этой стране я могу смело воспользоваться — отказать в содействии государству, которое не считает меня полноправным гражданином.
Агент Сыскной полиции оторопел. Вероятно, он не привык иметь дело с феминистски настроенными дамами, имеющими опыт публичных дискуссий, не ожидал подобной отповеди, да и вообще не желал нести ответственности за несовершенство нашего государственного устройства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98