Резко вмешался Смит:
– Сэр, я не занимаюсь ни финансами, ни политикой. Только вопросами безопасности. А ситуация, как мы пытаемся довести до вашего сведения, складывается угрожающая. И она будет ухудшаться, без преувеличения, с каждым часом вашего пребывания здесь.
Опять широкая улыбка.
– Мой дорогой мистер Смит. Я привык к опасности. Я живу так всю жизнь. Вы не поверите, если я расскажу, сколько раз меня собирались убивать. И здесь я чувствую себя в большей безопасности, чем где бы то ни было за пределами своего укреплённого дворца. Все эти вооружённые люди, и этот, как его, снайпер из летнего домика.
– Сержант Клиффорд.
– Необыкновенный стрелок, я уже слышал. Молниеносная реакция, исключительная меткость.
Он подошёл к западному окну и посмотрел вниз, в сторону летнего домика. Сержант Клиффорд неподвижно сидел у открытого окна. На коленях у него покоился Армалайт, созданный специально для уничтожения Нджалы, а теперь, по иронии судьбы, используемый для его защиты.
– Вот, его милость Большая Шишка, – сказал Клиффорд.
Шеппард, находившийся в том же домике, спросил:
– Обзор как?
– Неплохой.
– Что думаешь об остальных приготовлениях?
– Вполне удовлетворительно. Слабые места прикрыты. Покажется – будет трупом.
Он продолжал поглаживать ружьё, неосознанно, как мужчина, гладит женщину, с которой только что занимался любовью – просто потому что приятно ощущать округлость и мягкость её форм и бархат кожи.
Обед проходил под бормотание радио, включённого на новостях LBC.
– Прошу прощения, – сказал Нджала, – но события мне нужно знать точно, особенно теперь. О заговорах желательно узнавать если не первым, то одним из первых.
Эбботт вёл древний и не слишком хорошо чувствующий себя «Флоренс» (небольшой ремонт, смена цилиндров и распределителей зажигания ему весьма не помешала бы) к местечку неподалёку от Бокс-Хилл. Местечко, как правило пустовало даже в самые тёплые воскресные дни.
– Как она тебе? – счастливо спросила Элис.
– Пардон?
– «Флоренс».
– А, «Флоренс». Неплохо, неплохо. Очень даже.
По правде говоря, он находил машину шумной, тесной и тряской, как впрочем и любые малолитражки.
– И приятно так, с откинутой крышей, скажи ведь? Особенно в жаркие дни.
А ещё уносит выхлопные газы, пробивающиеся сквозь пол.
К двум часам они нашли укромное местечко вдалеке от дороги и припарковали «Флоренс» в тени старых деревьев.
– Разве не замечательно? А как тихо и спокойно! Как будто на необитаемом острове!
Элис сияла от счастья.
Они разбили пикник, пообедали яйцами вкрутую, паштетом и сервеладом, выпили красного вина.
Потом они шли лесом, крепко взявшись за руки.
– Запах цветущей таволги в летнем лесу, – пробормотал он.
– Что?
– Я всегда буду помнить его.
– На что он похож?
– Она очень ароматная, с маленькими белыми цветочками.
– Я не чувствую. Даже не вижу.
Он показал:
– Вот, смотри. Но сейчас ещё рано для цветов. И для ароматов. Это всё в июне.
– Почему ты всегда будешь помнить его?
– Запах детства. Тогда всё было ярче.
Он прошли ещё немного. Солнце стало припекать с неожиданной силой и обоих потянуло в сон. Они улеглись в тени деревьев, обнялись и некоторое время целовались – не из страсти, а просто, чтобы найти поддержку друг у друга. Потом заснули, точнее задремали – просыпались, теснее прижимались друг к другу и засыпали дальше.
К четырём они проснулись окончательно, улыбнулись друг другу, поцеловались и побрели обратно к машине, всё так же держась за руки. Пили горячий кофе из термоса, любовались зеленью весенней листвы, и тем, как ветер колышет травы и не думали ни о чём. Им просто было хорошо друг с другом.
Грелись на солнце, смотрели на природу вокруг, не видя её. И ловили каждый миг этого общения – им не нужно было ни слов, ни прикосновений.
Это был миг спокойствия, последний миг уходящего дня.
В Лондоне происходило нечто ужасное, но они узнают об этом только после.
Переговоры в Лейфилд-холле шли хорошо – хорошо для Нджалы: согласно инструкциям, полученным президентом торговой палаты и его советниками, скорость значила больше выгоды.
Нджала был всё так же ловок и внимателен, но вполуха продолжал слушать радио.
Вскоре после четырёх сообщили: взрыв на Трафальгарской площади, во время встречи ветеранов еврейского происхождения. Погибло шесть человек, имеются раненые. Точное число жертв неизвестно и продолжает расти.
Бомба, небольшой чёрный чемоданчик, была брошена в толпу из автомобиля, на большой скорости появившегося со стороны Стренда, пересекшего площадь и скрывшегося по Пэлл-Мэлл. Автомобиль нашли на Сент-Джеймс. Там преступники, двое мужчин, вероятно пересели на другую машину и исчезли.
Нджала выключил радио и заявил:
– Как вам известно, я – противник сионизма. Однако я категорически осуждаю терроризм и убийства невиновных. Предлагаю почтить память погибших минутой молчания и отложить переговоры до завтра.
Все встали. Печальнее всех выглядел сам Нджала, время от времени невзначай касавшийся своего браслета.
Эбботт привёз Элис в маленький паб у Окли, где им подали простую и вкусную деревенскую пищу – мясной пирог с почками и бутылку бургунского.
– Чем ты думаешь заняться сегодня вечером?
– Вернуться домой. Валяться на диване, смотреть телек. Потом меня потянет ко сну. И я лягу в постель с моим мужчиной, самым красивым в мире. Знаешь, какой ты красивый?
На обратном пути они включили радио и узнали про взрыв. Ответственность за взрыв взял «Чёрный сентябрь».
Оставшуюся дорогу ехали молча. Элис стала мёрзнуть и надела кардиган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60