Она была тут! Она! Жизель!
Капестан изумленно созерцал девушку, которая, казалось, ждала его. Глаза ее, ясные и чистые, смотрели на него без всякого удивления. Молодой человек поклонился и проговорил:
– Я проник в ваш дом, как воришка, я подслушивал у дверей, я видел все. Сударыня, я заслуживаю того, чтобы ваши лакеи вышвырнули меня вон.
– Я знала, что вы здесь, шевалье, – ответила Жизель. – Как только моя мать сообщила мне об этом, я попросила ее привести вас сюда.
– Надо полагать, – произнес Капестан, давая выход своему безудержному отчаянию, – вы собираетесь объявить мне, что благородная дочь герцога Ангулемского не желает больше встречать на своем пути нищего искателя приключений вроде меня! Что невесте маркиза де Сен-Мара не пристало разговаривать с авантюристом, явившимся неизвестно откуда! Что в груди бродяги не имеет права биться сердце рыцаря! Что мне разрешено только исчезнуть! Ведь вы хотели сообщить мне именно это?! Ах! Сударыня, я очень догадлив, я готов скрыться с ваших глаз прежде, чем вы успеете мне это приказать!
Капестан гордо вскинул голову и вознамерился уходить, но его остановил голос Жизели, проговорившей твердо и просто:
– Шевалье, я просила мою мать привести вас ко мне, чтобы сказать вам: я вас люблю.
Капестан был так потрясен, что даже пошатнулся. Рука его неуверенно потянулась к руке девушки, но Жизель остановила его исполненным достоинства жестом.
– Шевалье, – промолвила красавица, – слова, которые я только что произнесла добровольно, я больше не повторю никогда… Никто не услышит от меня подобного признания… Не услышите его и вы, шевалье, – сегодня вечером я стану маркизой де Сен-Мар.
Капестан тряхнул головой, слова любви рвались с его губ, но Жизель не позволила юноше заговорить.
– Не надо, шевалье, – воскликнула она. – Я призналась вам в том, в чем не признавалась даже Богу! Но я открыла вам свое сердце только потому, что угадала в вас великую душу, способную понять, какую жертву я вынуждена принести. Я должна отдать свою руку господину де Сен-Мару. Союз двух наших имен неизбежен… Мой отец, принцы, тысячи других дворян рискуют головой, участвуя в нашем деле, о котором вы хорошо знаете. Если я не сдержу своего слова, я могу стать убийцей собственного отца.
Капестан смотрел на девушку с нескрываемым восхищением. Они стояли друг против друга, связанные этим взглядом теснее, чем любовными объятиями, на которые не могли решиться их руки. Наконец шевалье промолвил:
– Вы – дама моего сердца, вы – владычица моей жизни. Любое ваше повеление – даже если оно будет заключаться в том, чтобы умереть вдали от вас – я исполню с честью.
– Живите, – ответила красавица, – и не покидайте Парижа!
– Вы приказываете мне жить? – вскричал молодой человек. – О! Будьте осторожны, не вселяйте в мое бедное сердце бессмысленных надежд!
– Я предчувствую надвигающуюся катастрофу, меня страшит участь отца, – прошептала Жизель. – Если моя жизнь будет разбита и смерть станет единственным моим прибежищем, с какой же радостью призову я вас, чтобы сказать: «Жизнь разделила нас, так пусть же смерть нас соединит!»
Капестан с трудом сдержал крик радости. Судьба бросала юноше вызов, и он принимал его, как великую удачу.
– Жизель! – пылко проговорил шевалье. – Могу поклясться, что я вас завоюю! Мы предназначены друг для друга. Катастрофа? Пусть разразится катастрофа! Я буду рядом и спасу вас! Прощайте! Ваши слова я уношу с собой и навеки сохраню в своем сердце, как драгоценный талисман! Знайте, что с этой самой минуты я начинаю борьбу за вас. Я буду действовать, и когда я стану почти равным королю, когда я добьюсь милости для вашего отца, я приду к вам со словами: «Не смерть, а жизнь пусть нас соединит!»
Шевалье ласково привлек девушку к себе и в залог будущего счастья запечатлел на ее губах нежный поцелуй. Через несколько секунд Капестан был уже на улице.

В тот же самый день и в то же время, когда шевалье спешил на улицу Барре, Леонора Галигаи вышла пополудни из своих покоев и проследовала й обширную приемную, три окна которой выходили на улицу Турнон.
– Бельфегор! – негромко позвала она.
Нубиец не отвечал, хотя явно был где-то поблизости. Одно из трех окон – расположенное слева – было открыто. В глубокой нише Леонора увидела Бельфегора, перегнувшегося через подоконник. Женщина бесшумно скользнула в соседнюю, центральную, нишу, подняла раму и выглянула наружу.
Окинув улицу быстрым взглядом, Леонора не увидела ничего особенного; она заметила лишь несколько прохожих, которые, поравнявшись с особняком Кончини, отворачивались, что-то бормоча. Маркизе д'Анкр показалось, что она слышит глухие проклятия.
– Погодите! – злобно прошипела Леонора. – Скоро наш дом будут охранять гвардейцы, чтобы Кончини мог спать спокойно, ибо… ибо дом этот называется Лувром!
Мысли женщины снова вернулись к Бельфегору. Нубиец смотрел куда-то пристальным и восхищенным взглядом. Леоноре показалось, что глаза ее слуги устремлены на окна гостиницы «Три короля». Галигаи тихо приблизилась к Бельфегору и тронула его за плечо. Нубиец обернулся и непонимающим взором уставился на свою госпожу, словно внезапно пробудился от глубокого сна.
– Бедный Бельфегор! – промолвила Леонора, внимательно вглядываясь в его лицо. – Кажется, ты влюблен…
«Точно влюблен, – подумала она. – Зарится на какую-то девицу с постоялого двора… Пускай, это, надо полагать, не опасно…»
Изощренный ум склонен пренебрегать незначительными фактами. Это не опасно… Как знать! Мелкие факты приводят иногда к крупным неприятностям… Леонора распорядилась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124