«Надо же! – удивился Коголен. – Та самая очаровательная дама, что дала мне десять пистолей в гостинице „Три короля“. Эта красавица приходила с визитом к моему бедному шевалье, когда мы жили в „Генрихе Великом“!»
Это действительно была Марион Делорм. Что она хотела? Разумеется не красавица тронула Коголена за плечо, а величественный лакей, спрыгнувший с запяток кареты, обратился к оруженосцу со словами:
– Если не ошибаюсь, это вы, господин Коголен?
Коголен тотчас узнал пламеневшее всеми оттенками красного цвета лицо лакея Сан-Мара и его монументальное брюхо.
– Господин де Лантерн! – воскликнул бывший слуга Капестана, низко кланяясь.
Лантерн покраснел еще больше, но довольно улыбнулся. Видно было, что если он и не забыл еще преподанный ему урок, известный по басне о лисе и вороне, то тщеславие его по-прежнему жаждало поклонения и лести. Впрочем, лакей не смог удержаться от маленькой мести.
– Как! – удивился он. – Вы пешком, господин Коголен? Вы так обносились и похудели! В чем причина столь ужасающей нищеты?
– Увы! – отвечал Коголен, – я лишился своего благодетеля. Я потерял бедного своего хозяина!
– Как! – вскричал Лантерн. – С господином шевалье что-то случилось?
– Шевалье де Капестан погиб месяц тому назад, – дрожащим голосом произнес Коголен.
Лантерн хотел было заохать и запричитать, но в этот момент изящная ручка в шелковой перчатке схватила Коголена за плечо, и Марион Делорм выскочила из экипажа. Ее прекрасное лицо было смертельно бледным. Женщина не скрывала своего волнения.
– Что вы говорите? – воскликнула она. – Что вы сейчас сказали? Шевалье де Капестан погиб?
– Как бы лучше выразиться, сударыня… – замялся Коголен. – В общем, я в этом не совсем уверен!
– Погиб! – в отчаянии повторила Марион. – Да, он мертв, я это вижу по твоему лицу. Ты плачешь! Погиб! Погиб!
И Марион разразилась рыданиями.
– Сударыня, – попытался успокоить ее Коголен, – может быть, он все-таки еще жив…
– Тогда почему же ты плачешь? – сквозь слезы спросила Марион. – Говори! Что случилось? На! Держи вот этот кошелек и расскажи мне все, ничего не скрывая!
Коголен, не евший со вчерашнего дня, взял кошелек и решительным жестом швырнул его на подушки кареты.
– Пусть никто не посмеет сказать, сударыня, что я хоть чем-нибудь поживился на несчастье моего бедного шевалье! – гордо заявил преданный слуга.
– Ах! – воскликнула Марион. – Говорите же и не упускайте ни одной детали. Мне необходимо знать все.
Коголен коротко, но точно рассказал ей обо всем, что видел: о гостинице, окруженной людьми Кончини, об устроенном Лаффема пожаре, о последней схватке, о том, как отважный юноша, весь истерзанный, был брошен на лошадь и увезен в особняк маршала. Марион Делорм слушала, затаив дыхание. Едва Коголен закончил, как она метнулась в карету и крикнула кучеру:
– Поворачивай назад! Быстро!
Карета развернулась и вскоре остановилась перед особняком маркиза де Сен-Мара. Марион вбежала в свою комнату, уселась за стол и лихорадочно чиркнула на бумаге несколько слов:
«Я честно предупреждало Вас о своих капризах: иногда мне требуется свобода, хотя бы на несколько часов. Я Вас покидаю, дорогой друг, быть может, на день, а быть может, на более долгий срок. Что касается моей верности, клянусь Вам, у Вас не будет поводов упрекать меня. Ее пытайтесь меня найти, но будьте твердо уверены в том, что близко или далеко от Вас, Марион Делорм сдержит свое слово. До свидания, мой дорогой, надеюсь, до скорого, но может быть – прощайте навсегда.»
Красавица запечатала свое послание, позвала Лантерна и вручила ему письмо со словами:
– Передашь господину де Сен-Мару, когда он вернется. Но если ты хоть словечком обмолвишься о том, кого мы сегодня встретили на улице Сен-Мартен, я тебя выгоню! Если ты проговоришься, что я плакала, будешь бит. А если попытаешься меня вы следить, умрешь от кинжала. Теперь ступай!
Лантерн схватил письмо и исчез. Марион набила золотом и драгоценностями свою сумочку и отдала ее служанке.
– Следуй за мной, Аннетта! – приказала красавица, устремляясь на улицу.
– Куда мы идем, мадам? – поинтересовалась горничная.
– Я намерена на несколько дней переселиться в прежние свои апартаменты, в гостиницу «Три короля»… что напротив особняка Кончини! – ответила Марион.

В тот же день, когда происходили эти события на улице Сен-Мартен, часов в восемь вечера, Леонора Галигаи сидела в своей комнате напротив мужа. Супругов разделял маленький деревянный, инкрустированный серебром столик, на котором стоял светильник. В глазах Кончини горела всепожирающая ненависть, в глазах Леоноры сияло беспредельное обожание. Кончини мечтал прикончить Леонору, ей тоже легче было убить мужа, чем лишиться надежд на его любовь.
Наконец маршал заговорил:
– Вы хотели со мной побеседовать, Леонора. Я не откликался на ваш призыв три дня. Целый месяц я боялся встречаться с вами, опасаясь, что задушу вас сразу же, как только увижу. Нынче вечером мне показалось, что я владею собой, но на всякий случай я пришел без оружия. Берегитесь, Леонора, если бы я явился сюда с кинжалом, я бы вас наверняка заколол.
Леонора печально покачала головой.
– Вы спрашиваете, Леонора, что стало с теми двумя дворянами, которых вы посылали на улицу Барре той ночью, когда я арестовал герцога Ангулемского и… собирался увезти Жизель? – со вздохом продолжил маршал. – Где де Люкс и де Брэн? Спросите у Сены, быть может, она признается, где схоронила их тела.
Супруги сидели неподвижно. Их лица почти соприкасались. Кончини скрипнул зубами.
– Так вот, Леонора, ты настояла на этой встрече, – вновь заговорил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124