присутствие при этом охраны запрещается.
Податель сего письма доставит в Бастилию другого заключенного , какового господину де Невилю надлежит поместить в камеру. Коменданту , охране и надзирателям запрещается разговаривать с заключенным и пытаться узнать его имя.
Приказ вступает в силу с момента получения письма.
Лувр , девятнадцатый день декабря года 1616.
Людовик ,
Король Франции и Наварры.
Король расписался.
Ришелье схватил документ и тут же исчез.
Вернувшись на набережную Огюстен, епископ послал за кадетом из Турени.
– Господин де Шеман, – сказал он ему, – соблаговолите прочесть вот это.
Молодой человек исполнил распоряжение Ришелье.
– Вы все поняли, Шеман? – строго спросил тот.
– Да, монсеньор, – кивнул туренец. – Речь идет о двух узниках: одного надо вывести из Бастилии, а второго надо туда доставить. А как зовут человека, которого я должен освободить? Нужно, чтобы я знал его имя.
– Лаффема, – коротко ответил епископ.
– А кто второй? – поинтересовался де Шеман.
– Заключенный с первого этажа, – заявил Ришелье.
– Как! – вскричал туренец. – Господин де…
– Заключенный с первого этажа! – перебил его Ришелье. – Прочтите еще раз приказ. Горе тому, кто узнает его имя!
– Хорошо, монсеньор. Я отправляюсь, – заторопился де Шеман.
– Не сейчас, – остановил его епископ. – Позже, когда Париж уснет. В десять часов. Надежная карета. Кто-нибудь из ваших людей – хорошо вооруженный. Вы рядом с узником, с пистолетом в руке.
Кадет сунул приказ в карман и уже собрался уходить, но Ришелье задержал его.
– Кстати, – произнес епископ, – предупредите господина де Невиля, что завтра утром я приеду к нему сам, чтобы отдать распоряжения, касающиеся нового заключенного. А теперь идите!
Оставшись один, Ришелье направился к комнате Марион Делорм. Он долго стоял под дверью, но, так ничего и не услышав, удалился… Вскоре епископ был уже в седле. Улыбнувшись, он проговорил:
– А теперь посмотрим на праздник маршала д'Анкра!
Если бы Кончини видел эту улыбку, он бы не на шутку испугался.

Зарешеченное окно камеры номер четырнадцать в Казначейской башне выходило на поля и луга. Четверо часовых стояли у подножия башни, еще четверо – на крепостной стене.
Конде закончил скудную трапезу. Охранник унес посуду. Тогда заключенный подошел к окну. Внезапно он вздрогнул.
«Кто этот человек? – прошептал Конде. – Что он здесь делает? Чего ждет?»
Какой-то мужчина, стоявший по ту сторону рва, внимательно смотрел на Бастилию.
И вдруг принца осенило: этот человек пришел сюда ради него!
Схватив клочок бумаги, он быстро написал несколько слов и завернул в листок монету в пять ливров.
Затем Конде снова кинулся к окну. Мужчина стоял на прежнем месте.
Тогда принц громко крикнул, чтобы привлечь его внимание, и, просунув руку между прутьями, швырнул записку вниз.
Она упала, и человек тут же подобрал ее. Внезапно раздались выстрелы. Мужчина бросился бежать и вскоре скрылся из вида. На лестнице раздался громкий топот. Через несколько секунд в камере появился комендант Бастилии в сопровождении десяти охранников.
– Что вы от меня хотите? – в ужасе пробормотал Конде.
– Монсеньор, – произнес де Невиль, – вы бросили записку прохожему. Отрицать бесполезно: мы все видели. Я вынужден строго наказать вас.
– Наказать? – вздрогнул принц.
– Теперь вы будете находиться в другом месте! Стража, отведите монсеньора к Четвертому Колодцу! Это как раз одна из излюбленных камер принцев. Окно там выходит во внутренний двор.
Конде успокоился: он был даже доволен. Принц устало махнул рукой. Это означало, что ему все равно.
– Однако, господин комендант, – сказал офицер, – эта камера уже занята. Куда нам деть заключенного, который там сидит?
– Но это же очень просто! Приведите его сюда!
Итак, Конде очутился в камере, очень напоминавшей его прежнее обиталище. Правда, окно выходило на узкий темный двор.
От нечего делать принц стал наблюдать за окном своего бывшего места заключения. Конде удивило, что там до полуночи горел свет…

Глава 17

Шевалье де Капестан поселился на постоялом дворе «Славная встреча», у господина Гаро. Первым делом молодой человек отправился на угол Ломбардской улицы, где нашел Коголена, который, балансируя на верхушке шаткой лестницы, малевал какую-то вывеску. За его работой, задрав головы, наблюдали Тюрлюпен, Готье-Гаргий, Толстый Гийом, хозяин постоялого двора и десятков пять зевак. Капестан присоединился к толпе. Наконец Коголен закончил свой шедевр и вдруг увидел шевалье. Громко вскрикнув от радости, он потерял равновесие и шлепнулся на мостовую – впрочем, без всякого ущерба для своего здоровья.
– О! Господин шевалье! – завопил верный оруженосец. – Какая радость! Какое счастье! Теперь меня по праву можно называть Коголеном-Удачей!
Затем Капестан поспешил на улицу Вожирар, приказав Коголену следовать за ним, держась в трех шагах за его спиной.
«Прощайте навсегда, удары палкой! – ликовал Коголен. – Прощайте, все незадачи! Да здравствует удача! Нет никаких сомнений в том, что мой хозяин разбогател, и теперь-то я наконец узнаю, что такое – есть четыре раза в день.»
Правда, когда Коголен увидел, что они идут к «Славной встрече», а не к какой-нибудь роскошной гостинице, он слегка засомневался в том, что шевалье и впрямь стал богачом…
…Итак, Адемар де Тремазан, шевалье де Капестан временно проживал на постоялом дворе «Славная встреча». Однако молодой человек заверил своего верного оруженосца, что настанет день, когда они переберутся в великолепный особняк, на воротах которого будет красоваться герб Тремазанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124