— Идем, Седрик.
— Шагая вслед за слугой по двору и затем по коридорам дворца, Оуэн по давней привычке замечал все — и важное, и малозначительное: кто с кем беседует, кто узнает его, а кто делает вид, что не узнал; куда ведут какие двери или коридоры. Разумеется, он не мог слышать, о чем говорят придворные, но за многие годы так изучил их, что знал о них намного больше, чем порой они сами.
Наконец он вошел в личные покои принцессы и увидел ее, увидел Пен. Та подняла глаза от вязанья и улыбнулась ему.
Его охватило чувство, напоминающее страх. Впервые за свою взрослую жизнь он испытал неуверенность. До сей минуты он не помнил ситуации, в которой не ощущал бы своей силы, готовности в случае надобности доминировать, играть первую скрипку, а также использовать в нужных целях человека, с которым познакомился.
Пен Брайанстон — он вынужден был признаться самому себе — явилась как вызов его самоуверенности, как противовес его апломбу.
Глава 6
Пен отложила вязанье и поднялась с кресла.
— Шевалье, — сказала она, — позвольте представить вас ее высочеству.
Она подошла к нему и с улыбкой протянула руку. Он наклонился над ней, ощущая ее тепло и легкость. Улыбка была естественной, без кокетства, без печати чего-то затаенного. Он впервые обратил внимание на некоторую Неровность ее зубов, что ее совсем не портило. Его пальцы задержали ее руку чуть дольше, сжали чуть сильнее, чем того требовал этикет.
Волосы у нее были распущены по плечам, чтобы скрыть повязку на шее, и стянуты на лбу лентой, усеянной мелкими бриллиантами. Он указал на повязку, негромко спросил:
— Как ваша рана?
Его мелодичный голос она ощутила как ласку, так же как прикосновение его пальцев к руке.
Но ответить не успела, послышались громкие слова принцессы Марии, их тон был слегка высокомерным:
— Приятно вас видеть, шевалье д'Арси.
Он отпустил руку Пен, отвел от нее взгляд, губы его дрогнули в улыбке, которую можно было бы назвать заговорщицкой, и не спеша направился к креслу принцессы. Пен проводила его глазами, размышляя, обратил ли кто-либо из присутствующих в комнате внимание на некоторую особенность их мимолетной встречи. Ей казалось, не заметить этого было так же невозможно, как огненную вспышку.
Оглядев присутствующих, она убедилась в обратном: никто на нее не смотрел, все следили за продвижением Оуэна к креслу принцессы. Подойдя, он снял с головы украшенную драгоценными каменьями шапку и отвесил низкий поклон.
— Принцесса Мария, — сказал он, — вы оказали мне высокую честь.
— Мы все благодарим вас, сэр, — произнесла она, — за спасение леди Брайанстон от рук бродяг.
— Я славлю судьбу, ваше высочество, — отвечал он, — что она дала мне возможность предстать перед вами.
— Прекрасно сказано, шевалье, — одобрила принцесса. — Я мало бываю в Лондоне, иначе, уверена, мы встретились бы намного раньше.
— В последние годы, — в тон ей проговорил Оуэн, — я редко навещал Англию, предпочитая тихую жизнь во Франции. — Он кивнул, когда она указала ему на кресло, и опустился в него. — Мои поместья и виноградники в Бургундии, — продолжил он, — доставляют мне немало удовольствия и отнимают достаточно времени.
Она с недоверием взглянула на него.
— В самом деле, сэр? Вы не производите впечатления человека, любящего тихую, спокойную жизнь.
— Внешность может быть обманчива, мадам, — вмешалась в разговор Пен, почти повторяя слова, услышанные ею от Оуэна в таверне.
Тот бросил на нее мимолетный одобрительный взгляд.
Принцесса сдержанно кивнула. Как видно, она была из тех, кто любит договаривать свою мысль до конца:
— Пен рассказала, как вы ловко орудовали шпагой и, кажется, еще кинжалом. Почти подвиг для человека, ведущего безмятежную уединенную жизнь в деревне.
— О, ваше высочество, — ответил Оуэн, — человек может удалиться на покой и в то же время не терять способности в случае нужды… если велят обстоятельства, прибегать к необходимым способам защиты своей и чужой жизни.
— Шевалье к тому же играет на арфе, мадам, — снова вступила в разговор Пен. — Это в нем говорит валлийская половина его натуры, я полагаю.
Внезапно, к своему удивлению, она почувствовала себя легко и беззаботно. Словно все у нее в жизни хорошо. Ей хотелось веселиться, шалить. Детское игривое настроение. Такого не бывало после смерти Филиппа.
— Арфа? — с удивлением повторила принцесса. — Не совсем обычный инструмент для мужчины. Быть может, вы нам сыграете? Одна из моих дам тоже играет на арфе, у нее прекрасный инструмент. И хорошо настроен.
Оуэн не мог не взглянуть на Пен и увидел на ее лице такое озорное выражение, что чуть не лишился дара речи. Он успел узнать ее разгневанной, печальной, ироничной. Но девичьи проказы и удовольствие от них! Куда больше это подходит ее сестре Пиппе. Пен пристало быть серьезной, глубокомысленной, сосредоточенной на своем горе. Она же радуется, как девчонка, что сумела подловить его…
— Я хотел бы, мадам, — сказал он, обращаясь к принцессе и машинально разминая пальцы, — прибыть к вам более подготовленным для игры на арфе. Уже несколько недель я не прикасался к инструменту, и мне необходимо поупражняться.
— На арфе — возможно, шевалье. — заметила Пен. — Но не на шпаге. Ею вы владеете безукоризненно. За что я вам еще и еще раз приношу благодарность.
— Что ж, — сказала принцесса, — надеюсь, в один из вечеров вы все-таки сыграете для нас, шевалье.
Оуэн поклонился.
— С удовольствием, мадам.
В комнату вошли новые люди. Это были мать и отчим Пен, и та предложила Оуэну познакомиться с ними.
— Почту за честь, — ответил он, заметив, с какой любовью и гордостью она смотрит на них, представляющих собой весьма приятную пожилую пару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118