После того, что я узнал… Это была не помощь с его стороны, но хитрая, коварная игра… Заранее рассчитанная. Разве можно верить хоть в чем-то человеку, который отрекся от собственных детей, человеку, который…
Он не сумел договорить, ощутив острую боль в правой кисти: сильнейший удар по клинку шпаги вырвал ее у него, и она упала, косо вонзившись в землю. Оуэн стоял неподвижно, опустив свое оружие острием вниз, глаза его исторгали молнии, но он молчал.
— Милостивый Боже! — проговорила Пен. Она дрожала сама и ощущала дрожь детей, прижавшихся к ней. — Перестаньте, умоляю вас! Прекратите сейчас же!
Робин тоже молчал, сжимая левой рукой поврежденную кисть. Оуэн вложил шпагу в ножны, отвесил полунасмешливый поклон Пен и Робину и, резко повернувшись, зашагал к лодке.
— Нет… Нет… Оуэн! — крикнула Пен, бросаясь за ним. Он остановился у самого борта лодки, повернул голову. В его глазах мелькнули ожидание, надежда, но она этого не могла видеть.
— Оуэн, — задыхаясь, сказала она, подбегая к нему. — , Сейчас не время… Вы… Мы должны помочь принцессе Марии бежать из дворца. Помогите ей… мне… Ради моего ребенка… Умоляю…
Луч надежды погас в его глазах. Он ничего не ответил.
Робин, все еще сжимая онемевшую кисть, постепенно приходил в себя, начиная, кажется, немного осознавать происходящее.
Неужели они ошибались? Все они, кто любил и любит Пен? Ошибались и усиливали ее муки своими сомнениями? Неверием в то, что было для нее главнее всего в жизни? А этот человек, этот французский соглядатай поверил ей и сумел помочь? Отвергнув своих детей, отыскал ребенка посторонней женщины… Но откуда взялся еще один ребенок? И какие они оба изнуренные, страшные! Каким образом сына Пен и Филиппа… если это их сын… довели до такого состояния? Кто это сделал?
Он приблизился к Пен в поисках ответа хоть на какие-то вопросы из всей массы теснящихся у него в голове, но она не обращала на него внимания. Она смотрела только на Оуэна, взывала только к нему.
— ..Пожалуйста… Оуэн… — говорила она. — Почему что-то должно встать между нами?.. Я ведь не знаю… почти ничего не знаю о вас. А вы не хотите говорить. Как же я могу понять, где правда, а где ложь?..
Она остановилась, чтобы перевести дух, надеясь, что Оуэн смягчится, обида растает, он простит ей недоверие, так глубоко задевшее его.
Но он словно окаменел. Взгляд отстранен и холоден, губы сжаты.
Она продолжила:
— Я ведь прошу не только за себя, Оуэн. Помогая принцессе, вы поможете обеим сторонам нашего с вами договора, — проговорила она в отчаянии.
Обретя наконец дар речи, Робин спросил:
— Какого еще договора, черт возьми?
У него голова шла кругом: откуда-то взявшийся ребенок, даже два, внезапные угрозы Нортумберленда и нависшая над Пен опасность, и ко всему — постыдная утеря шпаги из собственной руки. Правда, Оуэн напал внезапно, против всех правил, но все равно…
Пен повернулась к брату и на этот раз удостоила его ответом.
— Тебе следует узнать, что в порыве отчаяния, когда никто из вас не хотел мне помочь, я заключила с шевалье соглашение, по которому обязалась сообщать ему кое-какие имеющие политическое значение сведения о принцессе в обмен на помощь в розыске моего ребенка. — И, видя возмущенную реакцию Робина, добавила с вызовом:
— Надеюсь, ты не считаешь себя вправе бросить в меня за это камень!
— Мы понапрасну теряем время, — послышался холодный голос Оуэна. — Меня не слишком интересует, простите, ваша семейная перебранка.
— Это не перебранка, шевалье! — резко сказала Пен. — Победить Нортумберленда, если я вас правильно поняла, в наших общих интересах. Вы сами говорили…
— Черт возьми, Пен! — прервал ее Робин. — Как раз из-за него я ожидал тебя здесь, на пристани. А до этого всю ночь у тебя в комнате. Нам нужно срочно поговорить.
Он притронулся к ее рукаву, и потревоженный ребенок захныкал у нее на руках.
— Если дело касается этого человека, — проговорил Оуэн как бы в воздух, — можете взять в расчет и меня.
Пен тотчас же откликнулась:
— Значит, вы поможете мне… нам? Пусть это будет последнее ваше одолжение, Оуэн!
— Возможно, так. — Он коротко кивнул. — Пойдемте в лодку. Здесь становится все больше народу, кто-нибудь может узнать нас.
Робин поднял с земли свою шпагу, вложил в ножны и вместе с Пен последовал за ним.
— Итак, что побудило вас встречать сестру на рассвете у причала? — спросил у Робина Оуэн, как только они оказались в каюте.
И тот начал говорить:
— Нортумберленд требует, чтобы Пен… — Он осекся, однако взглянул на нее, на детей и продолжил:
— Чтобы она сообщила вам ложную информацию для передачи вашему посланнику. Если откажется, грозил предъявить обвинение в государственной измене. Так что ее нужно немедленно отправить в безопасное место.
Все это Робин проговорил почти скороговоркой, словно опасаясь, что его перебьют. Пен действительно несколько раз порывалась это сделать.
— Скользкий, отвратительный негодяй этот Нортумберленд! — наконец крикнула она. — Я его не боюсь.
— Но его следует бояться, — заметил Оуэн с едва заметной усмешкой. — А позвольте узнать, милорд, что именно должна была сообщить мне Пен? Еще не поздно это сделать.
Робин был в замешательстве. Что же получается? С этой минуты он может вступить чуть ли не в союз с агентом другой стороны, пускай не прямо враждебной, но все равно чужой. Да, но иначе он окажется на стороне человека, выступающего против законной претендентки на английский престол, а значит, подрывающего безопасность государства, человека, угрожающего арестом и расправой Пен, и ему, Робину, тоже.
Ох, какой же узел противоречий!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118