Хьюго остановился, но, прежде чем он успел произнести что-нибудь, Хлоя прошептала:
— Прошу вас! Я обещаю, что он не будет докучать. У него нет блох, ничего такого. И он приучен к дому.
Хьюго понял, что это поражение. Он не испытывал совершенно никакой симпатии к домашним животным. От их шерсти он чихал, и ему не нравился их запах даже тогда, когда они были чисто вымытыми. Но его миниатюрная подопечная вынудила его уступить.
— Он может побыть в доме сегодняшнюю ночь, но чтобы не путался у меня под ногами днем.
— О, спасибо! — поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку, и ее глаза засияли в лунном свете.
Хьюго вновь захлестнула волна эмоций.
— Не воображай себе ничего такого, — сказал он ворчливо. — Может, ты и победила в этом раунде, но мне очень не нравится, когда на меня давят.
— О, я больше не буду, — честно сказала она. — И вообще, ведь сейчас нам больше не о чем спорить, правда же? — с этими беспечными словами она зашагала перед ним на кухню.
Он последовал за ней более медленно и на секунду задержался у двери, опершись на ручку. Хлоя поставила лампу на стол и помешала угли в камине. Ее тело, прикрытое тонкой рубашкой, четко выделялось на фоне света, и, когда она нагнулась, пленительный изгиб ее бедер потряс его. В камине вспыхнуло пламя, она выпрямилась и повернулась к нему. Нежные холмики груди с темнеющими сосками мягко касались ткани.
— Я думаю, достаточно огня, чтобы нагреть нож для прижигания… Что-нибудь не так? — Ее глаза расширились от волнения, когда она заметила выражение его лица.
Он провел рукой по волосам.
— Я справлюсь сам. Иди и ложись спать.
— Но вы не сможете, — сказала она, подходя к нему. — Рану необходимо обработать как следует, и я знаю, что делать.
Он вытянул вперед руку, как будто удерживая ее на расстоянии:
— Это может сделать Самюэль. Иди в постель.
— Но ведь глупо же его будить, когда я здесь.
Она просто не имела представления, как она выглядела… Как можно быть такой невинной в семнадцать лет? Но тут же он подумал о ее прошлом: десять лет в семинарии, за исключением нескольких рождественских дней у постели ее матери, ставшей затворницей. Откуда она могла знать что-нибудь о реальной жизни?
Получалось, что некому было открыть ей этот мир, кроме него. Он снова заговорил с деланным спокойствием:
— Я хочу, чтобы ты пошла в свою комнату и надела халат. И чтобы я больше никогда не видел тебя разгуливающей по дому полуодетой.
Удивление сменилось в ее потемневших голубых глазах раскаянием. Она посмотрела вниз на свое тело, увидела мягкую выпуклость груди, более темное пятно там, где сходились бедра. Ее щеки порозовели, когда она взглянула на него и сказала с неловкостью:
— Но было совсем темно, и я не думала, что встречу кого-нибудь.
— Я это понимаю. Но больше этого не делай. — Он направился к столу и сел, подняв покалеченную ногу на стул. — Поспеши. Я тут заливаю все вокруг кровью, и мне чертовски больно.
Хлоя обвела взглядом комнату. У задней двери на крючке висело длинное пальто с запачканными внизу полами. Она засунула руки в рукава пальто и обернула вокруг себя избыток материала. — Это вас удовлетворит, сэр?
Он поднял голову и, несмотря на только что возникшую между ними напряженность, не мог не улыбнуться:
— Ты выглядишь как маленький беспризорник, девочка.
— Значит, совсем не соблазнительно?
Несмотря на всю ее невинность, она очень быстро сообразила что к чему.
— Ни в малейшей степени, — согласился он. — Не соблазнительно, но очень трогательно. Не могли бы мы закончить с этим делом?
Она взяла нож из кухонного стола и направилась к огню. В кухне стало совсем тихо. Хьюго терпел, пока Хлоя вскрывала ранки раскаленным кончиком ножа. Случалось, он испытывал и не такую боль. Он пытался отвлечься, думая о ее поразительных навыках. Движения Хлои были уверенными, она, несомненно, знала, что делать, и явно старалась причинить ему как можно меньше боли. Она не боялась делать то, что нужно было делать.
— У вас есть немного бренди, чтобы обработать рану перед перевязкой? — спросила она, подняв голову; от напряжения на ее лбу появилась морщинка.
— Только добро переводить. — Он откинулся назад со вздохом облегчения — все мучения были позади. — Оно будет гораздо полезнее для меня, если принять его внутрь.
— Вы пьете слишком много бренди? — серьезно спросила она.
— Возможно. Бутылку найдешь в библиотеке.
Данте потрусил за ней, когда она покидала кухню, а Хьюго закрыл глаза, пытаясь забыть и о пульсирующей боли в ноге, и о недавно охватившем его возбуждении. Ясно, что девушка не может оставаться у него. Гувернантка в порядочном благообразном доме в Олдхеме или Болтоне была бы выходом. В городе непременно найдутся и другие семьи с молодыми девушками, впервые выходящими в свет в Ланкашире, и Хлоя неизбежно будет представлена местной аристократии. Это, конечно, не Лондон, но, если повезет, она встретит идеального претендента на ее руку, а он, Хьюго, наконец избавится от ответственности, которую на него возложила Элизабет.
Утром Хлою разбудило настойчивое мяуканье Беатриче, бившей лапой по запору двери.
— Ах ты, умница, — сказала Хлоя, соскользнув с постели. — Ты найдешь дорогу сама? — спросила она, открыв дверь.
Беатриче не сочла нужным отвечать и побежала по коридору, а вслед за ней кинулся Данте. Попугай прокричал грубое приветствие со своего подоконника и распушил крылья. Хлоя погладила его, и он засвистел в ответ.
Девушка натянула нижнюю юбку, чулки и жуткое саржевое платье. За водой для умывания, очевидно, ей придется идти на кухню самой. Она расчесала волосы и стала было по привычке заплетать их, но затем остановилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119