Когда она осторожно перелезла через решетку соседнего балкона, то испустила вздох облегчения, не забыв поблагодарить Создателя за поддержку.
Минуту спустя она уже открывала окно в комнату Сильвестра. В ней было душно, как в парнике.
— Кто здесь? — Генри безумными глазами смотрел на Тео, не в силах понять, что происходит.
— Это я, — спокойно проговорила Тео, вступая в спальню.
Она почти не общалась с Генри, как и остальные домочадцы. Он был особо приближенным и поверенным графа в его личных делах. Это положение следовало изменить.
— Миледи! — Удивлению слуги не было предела.
— В чем дело, Генри? — раздался прерывистый голос Сильвестра. Он говорил словно дряхлый старик и напомнил Тео ее деда в последние дни жизни.
— Все в порядке, милорд, не беспокойтесь, — проговорил Генри, беря Тео за руку. — Вам следует немедленно уйти, миледи. Его светлость не принимает визитеров.
— Я не визитер, Генри. — Она выдернула руку, тон ее был ледяным. — Я его жена.
— Я вынужден настаивать, миледи! — Он снова взял Тео за руку.
— Убери свою лапу, пока я ее не сломала, — все с той же холодной яростью проговорила Тео и ребром свободной руки ударила его по запястью.
С постели донеслись стоны, наполнившие Тео жалостью. Генри, не ожидавший сопротивления, отпустил ее.
— Благодарю, — проговорила Тео, брезгливо отряхивая рукав. — Вы забыли, кто я, мой друг? Вы горько пожалеете, если мне придется еще раз напомнить вам об этом.
Генри остался стоять с открытым ртом, а Тео быстро подошла к постели и отодвинула занавеску у изголовья.
Лицо графа казалось призрачным, веки набухли, меж бровей и у рта залегли глубокие складки, свидетельствовавшие о перенесенном страдании.
Рука его искала на столике стакан с водой. Тео взяла стакан и поднесла к губам графа.
— Тео? — прохрипел Сильвестр. — Что ты здесь делаешь?
— Ш-ш… Генри прав, тебе не надо волноваться.
— Но как ты здесь очутилась?
— Я влетела в окно, — объяснила Тео, прикладываясь губами к его лбу. — Мне очень хотелось утишить твою боль.
Губы графа сложились в слабое подобие улыбки, но то, что он хотел сказать, превратилось в стон.
Генри рванулся к нему, но Тео опередила его и держала тазик до тех пор, пока Сильвестр снова не упал на подушки, терзаемый возобновившейся болью.
Тео вытерла ему рот, омыла лицо и положила на лоб полотенце, пропитанное лавандой, не обращая внимания на вертевшегося рядом Генри.
— Уходи, Тео, — пробормотал Сильвестр через минуту. — Я благодарен тебе, но не хочу, чтобы ты видела меня…
— Ш-ш… — прервала она его. — Ты мой муж, и я хочу быть рядом с тобой. И ты ничего не можешь сделать.
То ли из-за слабости, то ли смирившись, Сильвестр больше не возражал и лежал тихо, лишь лицо его кривилось от боли.
Тео отошла от постели и, не обращая внимания на обиженного камердинера, сказала:
— Я должна повидать леди Джилбрайт, но я сразу же вернусь. Дверь не запирать!
Тон юной графини не допускал возражений, и Генри, почувствовав это, поклонился и пошел открывать дверь.
Тео поспешила вниз. Еще на лестнице она услышала из холла раздраженный голос свекрови:
— Просто не понимаю, как можно так себя вести! Скоро полдень, а никаких признаков ни Стоунриджа, ни его жены.
— Прошу прощения, сударыня, — сказала Тео, сбегая с последних ступенек. — Сильвестр болен.
— Болен? Что значит — болен? Он никогда в жизни ничем не болел. А вы что за соня, милочка, что так поздно принимаетесь за дела?
Последнее замечание Тео предпочла проигнорировать.
— У Сильвестра рана, которая вызывает у него ужасные головные боли, — проговорила она, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. — Боюсь, что сегодня не смогу уделить вам должного внимания. Мне надо быть рядом с мужем. Пожалуйста, распорядитесь обо всем, что вам необходимо. А если захотите выезжать, ландо к вашим услугам. А теперь прошу извинить меня…
— Бог мой, милочка! Если у мужчины болит голова, значит, он накануне выпил лишнего. Всего-то надо принять порошок и хорошенько проспаться. И нет нужды плясать вокруг него. Я хочу, чтобы вы сопровождали меня, так как Мери все еще хлю… все еще нездорова.
— Еще раз прошу меня извинить, но я останусь с мужем. Фостер все устроит.
Леди Джилбрайт покрылась красными пятнами и готова была взорваться, но Тео не стала дожидаться апофеоза. Она повернулась и побежала наверх.
Когда Тео вошла, Генри сердито взглянул на нее, но благоразумно отошел в сторону.
Весь день и половину ночи Тео провела у постели мужа, стараясь облегчить его страдания. Жестокие боли превратили этого сильного решительного человека в немощный кусок плоти.
Генри, поначалу весьма скептически отнесшийся к присутствию Тео, изменил свое мнение, когда проходил час за часом, а Тео не сдавалась, делала все необходимое и не стеснялась спрашивать его советов. Генри рассказал ей, как он нашел графа едва живого, с головой, перевязанной пропитанными кровью, грязными бинтами. Он в красках описал тюрьму, где они томились без медицинской помощи и лекарств почти целый год.
Тео внимательно слушала. Еще несколько кусочков в головоломке становились на место.
— Вы были в Вимьере с его светлостью? — шепотом спросила она, когда они отошли от кровати и ужинали у открытого окна.
Генри покачал головой:
— Нет, миледи. Но его светлость рассказывал о Вимьере во время своей болезни.
— И что же он говорил? — Тео пыталась скрыть свое любопытство.
— О, он большей частью был без сознания, миледи, и его подчас трудно было понять. Главное же, граф до сих пор не может вспомнить, что же произошло до того, как его ранили.
— О, — разочарованно протянула Тео.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107