– А, меня Памела подвезет. Ты как, ничего?
Сара еще раз, одними губами, улыбнулась ему.
– Ничего, – ответила она, погладив сына по руке. – Не беспокойся, дорогой. Со мной Эд.
По лицу Джеймса сразу стало ясно, что он успокоился.
– Значит, увидимся дома. – Он обнял мать, на секунду прижал к себе. – Мне ужасно грустно.
Она прижалась к нему щекой, рассеянно улыбнулась.
Сара заговорила, когда они уже проехали полпути до Латрел-Парка.
– Он выглядел так молодо, – сказала Саpa. – Как когда-то. Его лицо опять стало... человечным.
Джеймс, должно быть, успел позвонить Бейтсу, потому что, когда они приехали домой, тот сразу же вышел к Саре и выглядел крайне расстроенным.
– Дорогой Бейтс, – сказала она, – вы всегда были для него опорой. Спасибо вам.
Тот не сразу смог ответить.
– Я зажег камин в гостиной. Ступайте туда, я принесу чай.
– Хорошо, – благодарно ответила Сара. – Спасибо, Бейтс.
Огонь в камине горел ярко. Сара подошла, протянула руки к огню, чтобы согреться. Потом посмотрела на портрет Джайлза. Эд стал рядом с ней, и они стояли молча, пока она не приникла к его груди. Он нежно обнял ее, а она крепко обвила его руками, будто ища защиты. Он прижался щекой к ее волосам. Так они и стояли.
Когда Джеймс открыл дверь в гостиную, они даже не услышали. Он отступил назад и прикрыл за собой дверь.
Джайлза Латрела похоронили в фамильном склепе усыпальницы при церкви св. Иоанна Евангелиста в Литл-Хеддингтоне. Проводить его пришла почти вся деревня. Базировавшаяся Литл-Хеддингтоне эскадрилья бомбардировщиков 97-го авиаполка американских военно-воздушных сил была представлена генерал-майором Отисом Б. Миллером и полковником Эдом Дж. Хардином.
Прошло несколько недель, прежде чем Сара нашла в себе силы заняться личными вещами Джайлза. Одежду по оставленному им распоряжению Бейтс упаковал и отправил в приют. Осталось просмотреть мелкие вещи, то, что было в карманах, в кошельке, в ящиках стола. Бейтс собрал все это в комнате Джайлза, но Сара поднялась туда только через полтора месяца после похорон. Открыв дверь, она почувствовала пустоту утраты. Комната была голой, чисто прибранной, безличной. В ней не осталось никаких признаков присутствия Джайлза. Аккуратно застеленная постель. На туалетном столе – щетки с серебряной отделкой – ее свадебный подарок мужу – и серебряная шкатулка, в которой он хранил запонки и булавки для галстука. Рядом золоченое охотничье ружье, которое Джайлз унаследовал от сэра Джорджа, который в свою очередь получил его своего отца, а тот – от своего. Теперь оно перейдет Джеймсу.
Сара села за письменный стол у окна и стала выдвигать ящик за ящиком.
Старые бухгалтерские книги, налоговые квитанции, счета, клубные карточки, библиотечные билеты, письма, авторучка с золотым пером и карандаш – Сара сложила их в шкатулку для Джеймса вместе со своей фотографией, сделанной во время представления ко двору. Ей самой этот портрет никогда не нравился, но Джайлз его любил и брал с собой в Африку. Саре казалось, что портрет ее идеализирует, представляет какой-то слишком эфемерной. А Джайлз говорил, что именно такой ее и видит.
Потом она принялась разбирать бумаги, складывая их в аккуратные пачки. Джайлз славился своим педантизмом. На каждом письме в верхнем правом углу стояла буква О – «отвечено» – и дата. Джайлз был очень щепетилен в этих вещах. Она разорвала письма и бросила в мусорную корзину. Бухгалтерские книги она отнесет в контору, квитанции тоже. Они могут понадобиться при оформлении наследства. Старые счета Сара выбросила. В кошельке были деньги, около двадцати фунтов, – их надо отдать Джеймсу, – квитанции, талон к дантисту, больничная карточка, карта с указанием группы крови, список книг, которые Джайлз собирался прочитать, фотоснимок Сары и Джеймса, фото дома. В одном из карманов она нашла записную книжку. В ней лежал сложенный вчетверо листок. Она развернула его. Аккуратным почерком Джайлза на нем было записано стихотворение. Она прочла. Это было что-то незнакомое, скорее всего переводное.
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
Листок задрожал в руках Сары, и она упала лицом на ворох бумаг в пароксизме невыносимой, острой сердечной боли. Впервые после смерти мужа она ощутила ледяной холод утраты и отдалась своему горю. Он ушел так внезапно, так быстро, и она не успела поговорить с ним о том, что только что поняла о себе и о нем. Теперь у нее не будет такой возможности. Вот только что он был тут, и его уже нет, осталось только это щемящее чувство невосполнимой потери, как будто кто-то грубо и больно отсек часть ее самой.
Но Сара продолжала ощущать его присутствие, как будто ее преследовал призрак, наполняющий все ее существо чувством чего-то неосуществившегося. И как она ни старалась отогнать этот призрак или умилостивить его, он неотступно следовал за ней, угнетая ее мозг, терзая душу. С самого момента его смерти он не давал ей покоя.
Джайлз мертв. Но теперь, как несмолкающее эхо, не позволяющее ей отдохнуть в тишине, ее преследовали строки этого стихотворения, стучась в ее мозг, как в закрытую дверь.
Вытерев руками глаза, она перечитала строки, написанные неизвестным ей поэтом из далекой страны. «...Как дай вам Бог любимой быть другим».
Джайлз встал перед ней как живой. Вот теперь терзающий ее демон должен исчезнуть, потому что она наконец поняла все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77