Откуда этот горький привкус разочарования и боли? Ты же едва знаешь его.
Нет, возразило сердце. Разум твой действительно знает его совсем недавно, но вот тело… чувства…
Она вздрогнула под новым натиском этих самых чувств и попыталась подавить их, но безуспешно.
Он очаровал меня, он околдовал мое глупое, податливое тело, сердито думала она. Поцелуй как поцелуй, ничего особенного. Вот это и надо дать ему понять. Нельзя верить…
Во что? В то, что он в тебя влюбится? Это же глупо! — насмехался над ней здравый смысл. Но сердце и чувства давно сдались на милость победителя. Еще тогда, когда он впервые ее поцеловал.
Так не должно быть! — неистово убеждала себя она. Не могу я так быстро влюбиться. Я не настолько глупа!.. Совсем недавно я уже обожглась.
Но инстинкт подсказывал, что боль, причиненная ей Полом, — всего лишь царапинка по сравнению с той смертельной раной, которую может нанести ей Люк.
В десять минут одиннадцатого его еще не было. В половине одиннадцатого Мелани начала думать, что он уже не придет. Но сколько бы ни убеждала себя, что это к лучшему, сердце болело все сильнее. Без четверти одиннадцать, надев сапоги и старую куртку, она пошла в сад. В горле у нее стоял ком, а на глаза наворачивались слезы.
С чего же начать? На том месте, где она представляла себе лужайку, было настоящее дикое поле. На едва заметных клумбах с цветами буйно росли сорняки. Мелани стояла в нерешительности до тех пор, пока не разглядела примулы, задыхавшиеся среди шиповника.
За полчаса она расчистила лишь небольшой пятачок. Земля была мягкой и жирной. Стояла середина апреля, и холодные порывы ветра трепали ей волосы.
Но не они были повинны в горючих слезах, струившихся по ее щекам.
Вот, пожалуйста, готова рычать из-за мужчины, которого и знаешь-то всего ничего. Не смеши людей… не будь дурой! — твердила она себе.
И вдруг краем глаза Мелани заметила какое-то движение и вздрогнула от радостного предчувствия. Она повернулась — прямо к ней шел Люк.
— Извини, что задержался. Непредвиденные обстоятельства. А поскольку телефона у меня нет, предупредить я тебя не мог.
Ветер ерошил его волосы, раздувал куртку.
Она вдруг сообразила, что стоит спрятав руки за спину, чтобы, не дай Бог, не броситься его обнимать.
Как же далеко она зашла по пути, на который запретила себе становиться!
Она не из тех, кто может запросто протянуть руки и обнять кого-то. Детство ее было лишено такого рода отношений, и даже сейчас, став взрослым человеком, она внутренне съеживалась, когда ей приходилось дотрагиваться до другого человека.
Но хуже всего то, что к Полу ее так не тянуло. Она уже начала понимать, что чувства, которые она некогда испытывала к Полу и которые сама принимала за любовь, на самом деле были только отражением его собственного влечения.
Ей льстило его внимание, а поскольку в ней жила потребность дарить и получать любовь, она обманула себя и поверила, что любит.
Чувство же к Люку было совершенно другим. Вроде бы еще минуту назад она и не подозревала о его существовании, но вдруг… он ее поцеловал, и очаровал, и потряс настолько, что она уже не представляла, как без него жить.
И сколько она ни повторяла себе, что ей это чувство не нужно, сколько ни обзывала себя дурой и еще более сильными словами, сколько ни убеждала, что ей же будет хуже, все было бессмысленно. Что бы она ни решила, пока его не было рядом, — едва взглянув на него, забывала обо всем и тянулась к нему, как под воздействием магнита.
Любовь с первого взгляда… Глупая сказка, фантазия, в которую нельзя верить.
— Ты неплохо потрудилась, — похвалил Люк.
Он наклонился, чтобы взглянуть на примулу, которую Мелани только что освободила из плена сорняков и сухих веток, и ноздри ее уловили теплый мужской запах, особенно приятный на холоде. Голова у нее пошла крутом, сердце лихорадочно забилось.
— Почему ты начала именно отсюда? — спросил он, распрямляясь и оглядывая заросли.
По логике, Мелани надо было начать с менее заросшего участка сада, это верно, и она даже покраснела, объясняя, почему примулы привлекли ее внимание и почему она посчитала своим долгом немедленно освободить их от сорняков.
— Они показались мне такими… такими одинокими. Мне захотелось помочь им, чтобы они знали, что кто-то о них заботится.
Она осеклась, сообразив, в каком смешном свете выставляет себя. Ощущение это еще более усугубилось, когда Люк мягко произнес:
— И поэтому ты плакала? Тебе жалко примулы?
— Я не плакала, — запротестовала она. — Это просто ветер. Я не привыкла к деревенской жизни и к работе на свежем воздухе. Вот глаза и слезятся.
Это могло бы прозвучать правдоподобно, если бы она сдержалась и не отвернулась.
Но Люк положил ей руку на плечо, развернул и прижал к себе, а другой рукой нежно погладил ее влажную от слез щеку большим пальцем. Склонившись, он прошептал ей на ухо:
— Как же я завидую примулам, если ты по ним плачешь и бросаешься их спасать!
И в следующее мгновенье губы его коснулись ее кожи, и кончиком языка он стал слизывать с ее щеки слезинки.
Колени у нее подогнулись. Она чувствовала грудью его грудь, животом — его живот, и ей слышно было вдруг участившееся биение его сердца. А Люк отреагировал на ее близость с такой мужской откровенностью, что она инстинктивно напряглась. Не потому, что это ее шокировало, а потому, что ничего подобного она не ожидала. Для нее это было в новинку. Их близость, которую он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, его реакция — все это было для нее потрясающе ново.
Она молчала, даже не пытаясь высвободиться. Он почувствовал ее напряжение и перестал ласкать кончиком языка ее щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37