CCLXXXIII

Мы вошли в палатку.


CCLXXXIV

(В палатке.)

А сердце бедное…


Сбитенщик (за палаткой)

Кипит!


Денщик

Монета мелкая, как женщина злодейка,
Недолго и в руках надежных наживет,
Ну, встань ребром, моя последняя копейка,
Которую берег на денежный развод!
Горячий! ходь сюды!


Сбитенщик

Вот кипяток!


Денщик

Налей-ка!
Почем?


Сбитенщик

Есть в разную цену;
А сбитенек, что – чай твой, чрезвычаен!


Денщик (поет)

Не черт ли сам тебя занес, брат, на войну?


Сбитенщик

Какой-те черт, не черт, Савельич, мой хозяин.


Денщик

Что, борода, видал секим-башку?


Сбитенщик

А как же, вишь: с Каменским Каменский Сергей Михайлович (ум. в 1835) – генерал русской армии. Участвовал в турецкой кампании 1810 г.

мы ходили
В Силистру, под Рущук, да был в Базарчику,
Потом под Ботиным в большом сраженье были.


Денщик

Эгэ-гэ-гэ! так ты, брат, послужил!


Сбитенщик

Пять лет все при одном полку был маркитантом Маркитант – в XVIII – XIX вв. торговец съестными припасами и напитками при армии.

,
Да при дивизии год целый; с ней ходил
Под Шумлу, крепость за Балкантом!


CCLXXXV

Уже было около полуночи. Мне должно было отправиться на левый фланг. Казак, Ермак безымянный, подвел мне коня, подал нагайку, я вскочил на седло и помчался широкою тропинкой около лагеря. Кто-то ехал передо мной рысцой и бормотал что-то про себя. Я тихо следовал за ним. Любопытство прислушивалось к словам его. Это были жалобы самому себе, военная зависть:

У нас орудий вечный говор,
Свист ядер, пуль и треск гранат,
И наши головы трещат.
А здесь на полной кухне повар
Готовит барину бивстек бифштекс.

!…
Как славно пахнет теплым супом!…
А как бурчит в желудке глупом!…
Как нежен здесь военный человек!…
Под кровом парусных палаток
Приятные летают сны…
На всем здесь виден отпечаток
Довольствия и тишины,
И в неге тонет петербургство!…
Но между тем, как говорят,
Где два фонарика горят,
Найду я главное дежурство!

Отрядный офицер свернул влево, а я вправо; таким образом мы, никогда не встречаясь друг с другом, расстались. Мог ли он догадаться, что я преступным ухом подслушал те слова, которые он говорил сам себе, и выдал их в свет, приделав к ним бахрому из рифм?


CCLXXXVI

Темнота ночная застлала дорогу. Призадумавшись, я ехал полем; вдруг раздался в ушах моих вопрос, на который всякий (хотя бы он был голодная собака) обязан отвечать: солдат!
Этот вопрос, сделанный мне ночью часовым на передовой цепи, я считаю за самый счастливейший и умнейший из всех тех, на которые я должен был отвечать. Без него, под покровом ночи, в предположении, что и плотный некрасовец Некрасовцы (лшговане, игнат-казаки) – потомки донских казаков, участники Булавинского восстания 1707 – 1709 гг. После поражения восстания казаки ушли с И. Ф. Некрасовым на Кубань, а затем (в 1740 г.) эмигрировали в Турцию, расселились в Добрудже и Малой Азии. Имели самоуправление, были освобождены от податей и повинностей с обязательством участвовать в войнах против России. До 1864 г. выступали с турками против России.

, с густою бородой, в русском перепоясанном кафтане, в высокой мерлушковой, цилиндрической, перегнутой на бок шапке, стоя на турецкой передовой цепи, также не заметил бы меня, и я, блуждая между передовыми неприятельскими укреплениями, верно, ударился бы лбом обо что-нибудь, принадлежащее султану Махмуду.
Какое неприятное чувство наполнило бы душу мою, если б уроженцы Булгарии, Румилии, Албании, Боснии, Македонии, Анатолии, Армении, Курдистана, Ирак-Араби, Диарбекира Ирак Эль Араби – область между Тигром и Евфратом, в древности – Вавилония. Диарбекир – область в Курдистане, у реки Тигр.

и всех мест и всех островов, принадлежащих блистательной Порте Порта – Османская империя.

, окружили меня, воскликнули: ля-илъ-лях-алла! Гяур! Слава Аллаху! Неприятель! (араб.).

и повлекли бы в ставку Гуссейна.
Сидя на пространной бархатной подушке, сераскир Сераскир – главный начальник в Османской империи. Назначался из числа пашей.

спросил бы меня, каким образом попал я в турецкий лагерь.
– Заблудился, – отвечал бы я.
«Не заблуждения, а путь правый ведет под кров Аллаха и его пророка», – сказал бы Гуссейн и велел бы меня отправить в Константинополь.


CCLXXXVII

Снабдив по доброте души
Каким-нибудь негодным мулом,
Какой-нибудь Ахмет-баши
Меня бы вез под караулом.
И долго он меня бы вез
Чрез Карнабат, или Айдос,
Чрез Кирккилиссу, до Стамбула.
Прощай бы молодость моя!
И сколько раз вздохнул бы я,
И сколько раз бы ты вздохнула
И сколько слез бы пролила,
Но мне ничем не помогла!…


CCLXXXVIII

К счастию, этого не случилось; вздохи и слезы остались целы. А между тем время было отправляться на зимние квартиры. И я, вслед за историческими лицами 1828 года, скакал на почтовых от Варны чрез Мангалию… Tс! За пересыпью, между небольшим озером и морем, показался на отлогом скате к морю небольшой, пустынный азиатский городок; кроме одной или двух мечетей, из-за домов белела башенка с крестом; это была церковь.
Так вот то место, где жил изгнанный из Рима Овидий, по неизвестной потомству причине! Вот тот город Томи, где лежал надгробный камень с подписью:

Hic ego qui jaces tenerorum lusor amorum,
Ingйnus peru Naso poeto meo.
At tibi qui transis, ne sit grave, quisqius amasti,
Dicere Nasonis, molliter ossa cubent Здесь я лежу, поэт Назон, певец сладостных песен,
Погибший из-за своего таланта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65