Впрочем, понятно кто: восторженные иностранцы, способные возбудиться от одного только вида художественно не мытого русского тела, распростертого под пальмовой ветвью Каннского фестиваля. А ведь Иван тоже мечтал об этой пальме, он даже обещал ее мне… А теперь этот самоуверенный польский квартерон стрижет купоны и поучает профессионалов, как нужно делать кино! Дочитав журнал до конца, я торжественно выбросила его в мусорное ведро, предварительно заляпав лицо баловня судьбы Анджея Братны кетчупом.И постаралась забыть о нем.И забыла.– ..Значит, про Анджея Братны ты ничего не знаешь? – Федя не смог скрыть своего разочарования. Я оказалась не только старой дурой, но и необразованной старой дурой.– Понятия не имею.– Есть такой мощный режиссер, – пришел мне на выручку Серьга, – пальму отхватил На последних Каннах…Далась им эта пальма. Да и Серьга ни разу не был уличен мной в излишней любви к большому кинематографу. Видимо, засланный казачок Федор Бубякин обработал его на славу.– По идее, если исходить из гунявой фестивальной политики, ее, родимую, должны были кому-нибудь из Гонконга всучить, это сейчас модно в Европе. А вот, поди ж ты, против таланта не попрешь, – сказал Бубякин с таким чувством, как будто сам дефилировал по набережной Круазетт, – теперь вот новый шедевр снимаем.– Федька у Братны как раз работает на картине, – снова вылез Серьга.– Именно, – подтвердил Бубякин, это прозвучало как “на-кась, выкуси!”. – Так что вы, миледи, должны замереть в почтительном реверансе. И не мешаться под ногами мирового кинематографа. Так я забираю картины. Серьга?– Нет, – решительно сказала я, а потом добавила то, чего сама от себя не ожидала:– Сейчас ты их не заберешь. Я сама их привезу, под расписку…– Ну, щто такое, Ева, – вяло сопротивлялся Серьга, – свои же люди.– Свои по домам сидят в столь поздний час, – отрезала я. – Только под расписку. Или так, или никак. Знаю я ваш киношный бордель.– Ладно, – вдруг легко согласился Бубякин. – Черт с тобой, ангел-хранитель. Когда привезешь?– В ближайший понедельник. – Неужели мне так сильно хочется увидеть этого доморощенного Моцарта экрана? Иван бы не простил, он был закоренелым собственником.– Значит, послезавтра. Встречаемся в восемь утра на метро “Киевская”. Смотри не проспи. Мэтр терпеть не может, когда опаздывают.– Что ты, голубчик. На свидание к богу не бывает опозданий, – кисло сыронизировала я. – А теперь позвольте закрыть общее собрание работников артели.Не говоря ни слова, Бубякин поднялся, пожал руку Серьге и направился к двери. Я вышла в коридор проводить его. Скрестив руки на груди, я пристально наблюдала, как Бубякин шнурует ботинки и застегивает под горло модный плащ. Позади меня заскрипели колеса кресла – это Серьга выкатился в коридор под предлогом дружеского прощания. На самом деле он банально выпасал свою супермодель-надомницу: нет никаких гарантий, что я не сбегу с первыми попавшимися яйцами от слепого инвалида… Неповоротливое кресло предательски подбило меня под колени.– Значит, послезавтра в восемь на “Киевской”, – еще раз уточнил Бубякин, наблюдая, как я с помощью нехитрых акробатических трюков пытаюсь сохранить равновесие.– Я помню.– Приятно было познакомиться, – с трудом выдавил из себя Федор, хотя весь его вид говорил об обратном.– Взаимно.Я закрыла за Бубякиным дверь и повернулась к Серьге:– Ты давно его знаешь?– Совсем не знаю. Видел несколько раз с Володькой Тумановым.– Он художник?– Да нет… Вообще-то он компьютерщик. Профессиональный хакер. В прошлом году, между прочим, взломал охранную систему какого-то крупного банка. Чуть в тюрягу не угодил. Этот черт его отмазал…– Какой черт?– Да режиссер. На которого он сейчас работает.– Как же это ему удалось?– Я же говорю, профессиональный хакер, компьютерный бог…– Я не про Бубякина. Я про режиссера. Как мог какой-то там режиссер, даже широко известный в узких кругах, отмазать человека от тюряги?– Э-э… – Серьга открыл было рот, чтобы объяснить, но тут же озадачился:– Не знаю… Федька говорит, что это не человек, а просто феномен какой-то. Что ему любую душу вскрыть – что Федьке файлы бухгалтерского баланса совхоза “Светлый путь”. Не фиг делать.– Господи, что за пургу ты несешь?– За что купил – за то продаю, – обиделся Серьга и тут же уколол меня:– Ты вот ведь тоже послезавтра на “Мосфильм” лыжи востришь… Голову помыть не забудь, снобка хренова… Что, интересно на обладателя Пальмы посмотреть?– Нет, – совершенно искренне сказала я и тут же поняла, что соврала, – просто хочу подстраховаться. Защитить наши с тобой интересы.– Наши с тобой интересы… Знаю я твои интересы… Бросить обезноженного кота Базилио при первом же удобном случае! Что, не правда? – заныл Серьга, страстно надеясь в душе, что я успокою его.Вздохнув, я взъерошила его мягкие волосы:– Конечно, не правда. Никуда я не уйду.– А Федька ведь красивый, собака. Он у Туманова из-под носа лучших потаскух-бессребрениц уводил.– Может быть, он и был когда-то ничего себе, но сейчас точно в тираж вышел.– В смысле?– Пообносился твой хакер, – возвела я напраслину на порочного красавчика Бубякина только для того, чтобы поддержать Серьгу, – у него теперь плешь на всю голову и двух передних зубов нет. Жаль, ты не видишь.Серьга сразу же успокоился. Он привык верить мне на слово, бедняжка.– Ты смотри, что делает с людьми наше постылое кризисное время за такой короткий срок. Пойдем водку допьем.Мы вернулись на кухню.– Только знаешь, Ева, тебе ничего не светит, – злорадно сказал Серьга, когда мы накатили по первой рюмке, – ничего не светит с этим режиссером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21