– не оглядываясь, поторопил он.
– У меня ноги подкашиваются, – всхлипнув, пожаловалась Рыска. Прежде она видела покойников только в гробах (тот, в макопольском проулке, не в счет – далеко было, темно, может, просто пьянчуга дрых), ухоженных и как будто смирившихся со своей участью. А таких – выпотрошенных, как куры, с перекошенными лицами, оскаленными от боли и ужаса зубами…
Девушка споткнулась, не упав только благодаря Жару.
– Ну попроси дружка, пусть поднесет, – так же равнодушно посоветовал белокосый.
Вор и так почти волок Рыску под локоть, сам борясь с дурнотой.
– Взял бы да помог, – огрызнулся он. – Можно подумать, мне легко… Да я отродясь людей не убивал!
Альк ссутулился еще больше.
– Я тоже, – глухо сказал он и, помедлив, выронил косу.
За их спинами неспешно, как хлопья пепла, осаживались на трупы мотыльки.

Глава 5

Крысы питают слабость к хмельным напиткам, с удовольствием лакомясь оными, отчего дуреют, буянят и теряют всякую осторожность.
Там же
Коровы нашлись на лугу возле городских ворот. Они уже успели успокоиться, отдохнуть и теперь спокойно щипали травку. Рядом крутилась, присматриваясь и примериваясь, какая-то подозрительная фигура, но при появлении законных хозяев бесследно канула во тьму.
Цыганский табор стоял на прежнем месте, но сейчас Рыске было не до него, а Жару тем более. Без труда поймав сонных коров, спутники, не заходя в город, двинулись вдоль стены к зазывно светившему окнами заведению.
Кормильня называлась «Очаг». На искусно вырезанной из дерева вывеске два зайца с радостными мордами поддерживали блюдо, на котором лежала запеченная тушка третьего. Видно, это был их кровный враг. У ворот стояли две заячьи же статуи в человеческий рост, с факелами в лапах, да и вообще заведение было устроено со вкусом, занятно: дом из необструганных бревен как будто разрубили пополам и раздвинули по разным концам двора, огородив второй этаж перильцами, чтоб подвыпившие гости не попадали. Посреди двора тоже стояли столы под навесами из пучков ивовых веток и росло несколько высоких елей, дополнительно защищая от дождя.
Бои, наверное, уже закончились, потому что народу внутри было полно. Рыске даже показалось, что придется развернуться и уйти, однако расторопная служаночка встретила гостей с радостью и провела к единственному свободному столу. Правда, в середине зала (Жар предпочел бы в углу или хотя бы у стеночки), но выбирать не приходилось.
– Что заказывать будете? – лукаво подмигнула девчонка, словно не замечая грязи-крови на лицах и одежде посетителей. Сегодня, видать, многие в таком виде заявились.
Рыска сглотнула и потупилась. Похожа на ту, под елкой…
– Пива, – буркнул Альк. – И ледяного вина. По кувшину.
– А закусочки? Свининка, телятинка, баранинка, птичка разная, печеный сырок, требушочки, все горяченькое, прямо с угольков! – с заговорщической улыбкой принялась потчевать служанка.
– Потом, – передернуло от «требушочков» саврянина.
Девчонка скорчила сочувственную рожицу – проигрались, с кем не бывает! – и упорхнула.
– Надо было хоть сыру взять, – запоздало упрекнул Жар. – А то с утра ж толком не ели.
Альк хмуро на него покосился:
– Я на себя заказывал. Тебе-то кто не давал?
– Что, ты один два кувшина выпьешь?!
– А мы куда-то торопимся?
Вор замолчал. Торопиться действительно было уже некуда.
Хмельное подали не в кувшинах, а в здоровенных глиняных бутылях с ручками и рисунком вывески «Очага». Жар придержал служанку и попросил еще одно пиво, квас для подруги, сыр, зелень и хлеб.
Альк привстал, схватился за бутыли и, под изумленным взглядом Рыски, начал наполнять кружку одновременно из обеих. Левая булькала звонче, правая чаще.
– Ты что делаешь?
– «Дохлого ежика». – Рыжее и розовое, смешавшись, породили обильную пену мерзкого гнилостного оттенка. – У вас такого не пьют?
– Пьют, только называется оно «канавовка». – Жар предпочел чистое пиво. – Гляди, эта штука почище кистеня с ног сшибает.
– Ну и хорошо. – Альк выхлебнул то, что вздыбилось над краем, откинулся на спинку стула и огляделся. – Как раз то, что мне нужно.
– А мне потом тебя к выходу на своем горбу тащить?
– Я быстро трезвею.
Вор скептически скривился, однако продолжать спор не стал. Сказать честно, он бы на месте саврянина тоже поспешил напиться и забыться.
А вот Рыска не понимала мужского обычая молча топить беды в кружке. Женщины, напротив, предпочитают о них говорить, и чем больше, тем лучше. Есть, конечно, опасность еще сильнее растравить душу, но иногда и просвет появляется.
– Может, лучше в молельню сходим, коптилочку за усопших поставим? – предложила она.
– Заткнись, дура, – вяло огрызнулся Альк, делая долгий глоток.
– Деньги, между прочим, у меня! – возмутилась девушка. – Вот сейчас обижусь, встану и уйду, а вы с кормильцем штанами рассчитывайтесь.
– Я тогда его просто прирежу. – Глаза у саврянина были такими пустыми, а голос – равнодушным, что Рыска сразу ему поверила и не на шутку перепугалась.
– Слушай, Альк…
– Заткнись, кому сказал! – Белокосый так саданул по столу кулаком, что на дребезг посуды оглянулись все посетители. В голосе прорвались истерические нотки, и Рыска с облегчением поняла, что кормилец, пожалуй, пойдет по земной дороге дальше, но с синяком под глазом. – Закрой рот, – уже тише повторил Альк. – И дай мне спокойно напиться.
– Правда, Рысь, помолчи, – поддержал его Жар. – Видишь, человеку плохо? Завтра поговорим.
На соседний стол поставили здоровенный поднос с тремя жареными курами, насаженными на один вертел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28